Как социальный хронотоп влияет на идентичность исторического субъекта. Многомерность социального бытия

Категории «пространство» и «время» относятся к числу фундаментальных философских категорий. Они являются таковыми прежде всего потому, что выражают наиболее общее и значимое состояние бытия. Но возникновение социально организованного, культурного бытия связано с формированием качественно специфических пространственно-временных структур. Они характеризуют общественную жизнь и не сводятся ни к пространству и времени «неживой», ни к биологической части бытия. Здесь возникает особый тип пространственно-временных отношений, в котором воспроизводится и живет человек как особое – культурное существо, субъект-объект культуры. Поэтому категории пространство и время в социально-гуманитарном знании (СГЗ) неизбежно переосмысливаются.

1.Социальное и культурно-историческое время . Роль времени в культуре. При рассмотрении философской или общенаучной категории времени (общего времени) обычно выделяют два рода концепций: субстанциональную (время как отделенную реальность, наряду с носителем бытия) или реляционную (время как отношение, образуемое взаимодействием носителей бытия). Некоторые исследователи, разрабатывая теорию времени, в дополнение видят еще и метафизическую (например, библейскую), психологическую (например, Августина) и субъективистскую (например, Канта) . В настоящее время, исходя из последних достижений науки, более философски и частно-научно обоснованной представляется реляционно-генетическая концепция (Стенона-Бергсона-Вернадского-Пригожина) – теория реального времени-дления. Согласно ей реальное время-дление является инвариантным аспектом любых проявлений длительности трансформаций реальности, а не только ее механического движения (реляционная концепция) или движения оторвавшегося воображением от своего какого-либо носителя (субстанциональная; библейская), или движения лишь самого воображения (психологическая; субъективистская). Различают объективное и субъективное время.

Объективное время – это форма бытия, характеризующая длительность существования каких-либо предметов-процессов бытия(«век» их жизни),смену их состояний,границы и стадии их изменения и развития. Время выражает каузальный (причинный) порядок мироздания . На каждом уровне организации мироздания время проявляет себя специфично. В связи с этим говорят о времени микро-, макро и мегамира. Ученые выделяют метрические и топологические свойства времени. Основными метрическими характеристиками времени являются длительность и мгновение. Мгновение – это далее не расчленимый квант длительности. Длительность – совокупность мгновений, продолжительность жизни объекта, в течение которой сохраняется существование объекта. К топологическим свойствам времени относят однонаправленность (векторность), многомерность, необратимость.

Итак, если время как философская и общенаучная категория (общее время) отражает различные параметры длительности бытия предметов- событий мироздания и мироздания в целом, то социальное время как категория СГЗ отображает общее условие и меру становления-проживания человеческого бытия, меру осуществления жизни. Здесь мера дления бытия проявляет себя качественно по-иному и означивается «человекоразмерно». Существование человека как (а)сложной макросистемы, (б)живого организма, (в)социального и (г)культурного существа протекает в разных временных масштабах с разными относительно друг друга скоростями при наличии единого физического времени. Человекоразмерное время включает в себя биологическое время, психологическое время, социальное пространство-время, социальную память, не только объективное, но и субъективное время.

Субъективное время – это другая длительность, которая отражает в нашем сознании на основании информационного обмена психологической памяти цепочку состоявшихся, существующих и ожидаемых событий, состояний, переживаний.. В субъективном времени возможна информационно-виртуальная инверсия, когда человек, реально и физически пребывая в настоящем, может «окунуться» в детство, вновь пережить первую любовь, почувствовать горечь возможных потерь и т.д. . Субъективное время вносит в реально происходящие процессы значимость и оценку, эмоциональность и интенсивность переживания. Отсюда оно принципиально неравномерно, в нем нет единственной истинной меры длительности. Интуиция времени у человека связана с ритмами его мозга (Н.Винер). В живые организмы словно встроены некие «биологические часы». Во внутренней субъективной реальности человек легко «перемещается во времени», а потому мгновение, оставаясь мгновением, оказывается текущим и длящимся (т.н. «двуколейность переживания») . Пониманию особенностей субъективного времени уделяли внимание выдающиеся философы ХХ века. Первым о внутреннем чувстве времени, его «длении» заговорил А.Бергсон. «Время» как нечто личное, достоверное, что противоположно тому чужому, что вмешивается в нашу жизнь, отмечает О.Шпенглер. Социальное время как «присутствие» (Хайдеггер), как «темпоральность» (Августин, Лейбниц) и темпоральные характеристики восприятия бытия – например, «теперь-точка», «ретенция», «протенция» (Гуссерль), как «осевое время» (К.Ясперс), отмечают другие мыслители.

Социальное время – это совокупность темпоральных отношений в обществе, временные параметры деятельности людей, характеризующие процессы изменчивости, происходящие в обществе. Социальное время имеет собственную организацию и структуру: (а)время истории народа и человечества; (б)время расцвета наций и этносов, системы, государства. страны; (в)время человеческого бытия .

Специфика социального времени состоит в том, что культура есть еще и система кодов, через которые передается информация о способах социальной жизни и ее очеловечивающих человека ценностях. В этой информации в свернутом виде задана длительность, плотность и ритмика деятельности предыдущих поколений , которая может быть отброшена, а может быть и использована. И сама смена поколений выступает как прерыв линии сохранения культуры и ее обновления. Социальное время непременно переосмысливается в гуманитарном контексте, имея дело с жизнью вообще и живым сознанием в особенности. Специфика социального времени состоит также в том, что в нем обнаруживается, как подмечает С.А Аскольдов, сила удержания прошлого и предвидения будущего , которой обладает лишь живое сознание или жизнь вообще. Если «отмыслить этот взгляд», то в мертвом останется лишь рядоположение статических моментов, в котором нет ни прошлого, ни настоящего, ни будущего, ибо их необходимо сознавать, а некому и нечем.

Социальное время или время в культуре многолико и выполняет несколько ролей. Первая роль: время есть последовательность действий, предписанных традиций и передаваемых через имя (в архаической формации) или через схемы технологий (в позднейших формациях). Вторая роль времени связана с передачей опыта через поколения. Поскольку моменты передачи опыта чреваты искажением информации, ее трансформацией и перекодированием, а то и полной утратой, то в социальном времени создается рисунок времени . Поскольку представители нового поколения могут вызвать новые события и процессы, то в социальном времени образуется ритмика истории. Смена поколений идет достаточно быстро, а выполнение поколением социально значимых ролей происходит и того быстрее: оно может занимать лишь треть биологического времени жизни поколения. Появляется изменяющаяся ритмика истории. Само понятие «поколение» есть понятие временное. Это социально-возрастная категория, обозначающая совокупность людей, возраст которых помещается в некотором хронологическом интервале . Но такая группа не застывает в одном положении, а передвигается вдоль временной шкалы. Само хронологическое время отодвигается на второй план, а на первый выходят качественные критерии. Они тоже подвижны и, естественно социально обусловлены, как-то: срок физического созревания юношества, средний возраст вступления в брак, время начала трудовой жизни, общность целей, ценностей, образа жизни. Эти критерии различны в разных культурах и в пространстве одной и той же культуры. Благодаря сосуществованию поколений в один и то же момент, индивид, живя «настоящим» своего поколения, заглядывает в «прошлое» и «будущее» через «настоящее» последующего и предшествующего поколений.

Третья роль времени обусловлена ритмической природой социальной жизни. Изменения способов человеческой жизнедеятельности на протяжении истории влияли на характер протекания социального времени. По Э.Дюркгейму время рассматривается как символическая структура, которая способствует организации общества посредством временных ритмов. Анализ роли времени в обществе предпринимал и Г.Зиммель. Главная проблема, которую он видел в анализе времени - как возможно совместное существование социального порядка и социального изменения. Ведь стабильные социальные формы внешних объектов остаются фиксированными в течение определенного времени и действуют на индивидов как сдерживающий фактор. Он признавал наличие колебаний в индивидуальности субъектов. Человеческое поведение он рассматривал как полагающее себе границы и в то же время стремящееся их нарушить. Этот парадокс культуры – следствие другого, согласно которому время существует и не может существовать. Реальность не является временной, поскольку существует только настоящее. Прошлое уже не существует, а будущее еще не существует. Прошлое и настоящее – границы, определяющие настоящее в точке своего столкновения. Поэтому настоящее не может существовать, если прошлое и будущее не существуют. Однако это логическое доказательство неприложимо к внутренней жизни. Прошлое и будущее действуют в настоящем, хотя это и нельзя доказать логически.

Такую попытку делает Н.А.Бердяев. Во времени, как правомерно говорит он, казалось бы обнаруживается «злое начало, смертоносное и истребляющее». Будущее пожирает и прошлое и настоящее. Но с более широких позиций познания конечное имеет выход в вечность , имея свое предбытие и послебытие. Так что разрыв и «угроза» будущим устраняется историей. История имеет прочность, в ней действует «истинное время», в котором нет разрыва между прошлым, настоящим и будущим, «время ноуменальное, а не феноменальное» .

П.Сорокин и Р.Мертон, анализируя качественную природу социального времени, доказывали, что смысл событию придает его временное оформление , что знание специфических периодов времени зависит от значения, приписываемого им. Понятие качественного времени они считают важным. Социальное время представляет собой качественное явление, а не только количественное, что чувство времени возникает из верований и обычаев, общих для той или иной группы. Они подчеркивали важность аналитических различий между социальным и астрономическим временем. Первое является выражением изменения социальных явлений в терминах других социальных явлений, взятых как точка отсчета.

Четвертая роль времени определяется тем, что представление о времени является ключевым в категориальной сетке мышления и модели мира, выстраиваемой каждой культурой. То, какой смысл вкладывается в понятие «время» тем или иным народом, той или иной культурой зависит от многих причин. Формообразующая, конструирующая функция времени в культуре проявляется также в том, что каждая культура самоопределяет себя во времени, создавая свой календарь, называя дату своего рождения, вехи своего развития, формируя представления о центре времени, выдвигая определенные концепции времени. Календарь не просто отмеряет время суток, а является хранителем коллективной памяти народа, его культуры, организатором его сознания, точкой опоры в длящемся бытии . Через календарь время культуры воспринимается и концептуализируется. Мало найдется других показателей культуры, которые в такой же степени характеризовали бы ее сущность, как понимание времени. В концепции времени воплощается рефлексия эпохи и деятельности, интерпретация сложившейся культуры, ритм социального времени и эффективность прогностического сознания. Все эти моменты детерминируют исторически-культурную «парадигму» времени.

Сегодня понятия западное и восточное в культуре человечества приобретают не географическое понимание. Тем не менее для так называемого западного и восточного сознания своеобразно понимание и отношение ко времени. Для западного сознания время – это скорее физико-химическая, биологическая, социальная, философская длительности с их ритмами, стадиями. Для восточного сознания время как различная его длительность с разными ритмами есть лишь скорее аномалия. Отсюда западное сознание живет, ориентируясь на настоящее как настоящее и творит его, опираясь на прошлое, поглядывая на будущее. Для восточного сознания реальным является фактически прошлое, оно для него представляется существенным и «светлым». Настоящее же по сути дела в сознании отсутствует, оно всегда несущественно, оно всегда лишь переходный период от прошлого к будущему, оно «несветлое», настоящее ждется, и ждется из прошлого или из будущего. В прошлое можно вернуться и начать все сначала, надо лишь преодолеть «помехи», сломать «несветлое». Получается так, что неумение жить в настоящем, строить и ценить настоящее невольно выбрасывает из мировой истории целые страны и народы, выбрасывает из мировой экономики, технологии, культуры, оставляя в политике, причем как бочку с порохом – с «претензиями» к настоящему, угрозами и разборами (в виде войн, революций, смут) или подготовкой к ним, причем как к образу жизни. Россия в целом, к сожалению, и сейчас не исключение. То она строила будущее, промахиваясь мимо настоящего, теперь («возрождение») она строит прошлое, вновь не очень пока попадая в настоящее. Словосочетание «сэкономить время» применительно только по отношению к социальному, а не физическому времени, метрика которого задана самой природой. Специфика социального времени тесно связана со спецификой пространства.

2. Категория пространство в гуманитарном контексте. В социально-гуманитарном контексте общефилософская категория пространство обозначается как «социальное пространство» . После того как в течение веков проблемой науки было почти только «абстрактное пространство» геометрии, затем «субстанциональное (отдельное от носителя) пространство» и «реляционное пространство», перед человечеством встал вопрос о «социальном пространстве». В философии под пространством понимается протяженность бытия в целом и протяженность-рядоположенность-сосуществование конечных явлений в нем. В дополнение к подобной общей характеристике в СГЗ, во-первых, социальное пространство - это то, что в бытии является общим проживанием и общим всем переживаниям , возникающим благодаря органам чувств и духовной реальности, благодаря деятельности совместно (хронотопно) живущих людей. Далее, социальное пространство означает не столько протяженность (территории) сколько интенсивность и наполненность всеобъемлющих отношений.. Современная физика определяет понятие пространство как такое, в котором действуют различного типа поля; в СГЗ родство поля и системы отношений несомненно. Тем не менее, в СГЗ у пространства замечается иная обусловленность, детерминация, иная пространственно-временная структура.

Во-вторых, социальное пространство, вписанное в пространство биосферы и космоса, обладает особым человеческим смыслом; оно становится пространством ноосферы. Оно расчленено на ряд подпространств. Их характер, метричность, топологичность, их взаимосвязь со временем, использование символики делают их не столь стабильными (как, например, у «микромира», «макромира», «мегамира»). Пространство и подпространства ноосферы исторически меняются по мере развития общества и культуры человека. Уже на ранних стадиях социального времени, называемого историей, формируются особые пространственные сферы жизнедеятельности, значимые для человека (жилище, поселение). Освоенное человеком и неосвоенное пространство бытия с точки зрения физических свойств не различаются. Но в социальном плане «очеловеченное пространство» отличается существенно – оно определено отношениями человека к миру, исторически-временными складывающимися особенностями воспроизводства способов человеческой деятельности и поведения. Специфические черты социального пространства отражаются в мировоззрении человека соответствующего времени. Так, в мифах прослеживается различие частей пространства– упорядоченное пространство человеческого бытия и остальное, в котором действуют недобрые и непонятные человеку силы. В представлениях древнего египтянина освоенное им пространство по берегам Нила было центром Вселенной, а течение Нила в силу его хозяйственно-культурной значимости задавало главное направление в мировоззрении пространства. Средневековому мышлению было свойственно рассматривать пространство как систему мест (топосов), наделенных определенным социально-культурным еще и символическим значением. Различался «греховный мир» и мир небесный – мир «чистых сущностей». В земном мире выделялись иррациональные места, периоды времени и особые направления паломничества к святым местам, особые места в храме, дающие исцеление и искупление грехов.

В-третьих, в категории социальное пространство важно учитывать, что оно не просто отражает культурно-гуманитарные контексты, но и активно воздействует на общественную и частную жизнь: оно мировоззренчески функционирует в качестве своеобразной культурной матрицы . В соответствии с ней и пространственной архитектоникой в определенные времена закрепляется и распространяется характерный образ жизни людей, определенный тип отношений социального пространства, связи человека с человеком, человека с природой. Например, в пространственной композиции городской архитектуры сконструированы особенности производственной жизни и быта людей того или иного этапа истории общества, специфика их социально-культурных связей, особенности этнических традиций. Новые пространственные формы наслаиваются на прежние, меняя городскую пространственную среду , «подгоняя» временное-историческое развитие.

В-четвертых, если пространство представлялось сначала «прямоугольным» (евклидово), затем «искривленным» (неевклидово: Н.И.Лобачевского, А.Эйнштейна), то социальное пространство в СГЗ корректирует его общефилософское понимание и заставляет представлять его скорее «фрактальным» (Б.Мандельброта). В социальном пространстве возможны и сильно искажающие очки. Тем не менее, если даже социально-пространственные отношения рассматриваются через них, то и в этом случае все приходит в обычный порядок, но через некоторое время. В зависимости от того, что за проблема, что за очки – на это уходит, где десятилетия, где столетия и тысячелетия, а где и миллионы лет. Скажем, от Homo habilis до Homo sapiens. Сюда же можно отнести и такую особенность социального пространства как значительное несовпадение метрического и топологического, физического и социально-культурного. Скажем, люди пространственно проживают рядом, а социально - далеко друг от друга: возникают социально-пространственные отношения , переживания, позиция несправедливости. Или, поскольку социальное пространство это больше всего социально-культурные отношения, то возможно не телесное, а «социальное обнуление», «нулевой субъект», а «историческая личность» может быть весомее всей армии (как маршал Г.К.Жуков), а у любящих - «весь мир на двоих» и т.п.

Сегодня все большее социально-культурное значение приобретает пространственный фактор бытия. На смену эпохам насилия постепенно, хотя и драматически, приходит эпоха толерантности : уходят в прошлое такие агрессивно насыщенные понятия как «геополитика», «империя» и другие; приходят иные - «экономическое пространство», «культурное пространство», «информационное пространство», «региональные пространства» и т.д. Они неплохо выполняют свою социально-гуманистическую роль. В них подчеркивается действие конвенционально единых правил жизни человеческого сообщества, добытых толерантным, читай, культурным, способом. В них ярче заметен в категории пространство его социально-гуманитарный контекст. Понятия «бесконечность-конечность» и «вечность-невечность» в СГЗ имеют не только количественный, но прежде всего качественный смысл. Специфика социального пространства тесно связана со спецификой социального времени. Социальное время есть внутреннее время общественной жизни, оно вписано во внешнее по отношению к нему время природных процессов.

3.Введение понятия хронотопа в социально-гуманимарное знание.

Категории пространство и время в СГЗ неизбежно переосмысливаются. И переосмысливаются в гуманитарном контексте. С этой целью входит в оборот такое понятие как хронотоп, введенное А.Ухтомским и М.Бахтиным. Хронотоп (от chronos – время и topos – место) – отображение времени и пространства в художественном произведении в их единстве, взаимовлиянии и трансформации.

Если шире, то хронотопом называют конкретное единство пространственно-временных характеристик какого-либо со-бытия в конкретной ситуации бытия . Близкое к нему значение имеет понятие пространственно-временной континуум, в сущности обозначающий то же самое, но применяемое онтологически в философии.

Понятие хронотоп в его универсальном значении, например, показывает насколько трудно солидаризироваться с таким мнением, что «чувства человека (в смысле ощущения своего душевного состояния – счастье, страдание, покой, тревога и т.п.) не имеют никакого отношения к физическому времени, или длительности», а все душевные состояния находятся вне времени и телесного мира.

Особенности «художественного хронотопа» состоят в том, что с его помощью воспроизводят пространственно-временную картину мира и организуют композицию произведения, но не прямо, а конструируют условный образ. Поэтому в произведениях искусства «художественное время» и «художественное пространство» не тождественны реальному времени и пространству. Это именно «образ времени-пространства» со своими сконструированными художником конкретными особенностями и признаками. Время и пространство здесь может быть соотнесено или нет с реальным историческим и локальным. Оно может быть непрерывным, развертывающимся линейно, а может быть намеренно переставленным (в виде композиции, инверсии, ретроспекции), замедленным (ретардация), свернутым (до ремарки). В художественном хронотопе существует «психологическое время». Отраженное в сознании героя, нарочито замедленное или вовсе останавливающееся психологическое время, обозначенное одной фразой «прошел год», движение времени объяснено тем, что за указанный промежуток произошедшие события не важны для дальнейшего развития действия и места. Хронотоп, выраженный фразой-приемом «в то время как» может показать одновременное параллельное действие в различных точках пространства. Создаваемое художественное пространство есть некая модель, картина мира, в котором происходит действие. Пространство при этом может быть широким или узким, открытым или замкнутым, реальным или вымышленным, как в сказке, фантастическом произведении. Зачем? Художественно сутрировать, чтобы выявить самое существенное, не дать пропустить основное, главно е.

Художественный хронотоп имеет различные составляющие, они имеют чаще всего символический смысл. Существуют «пространственные символы» - в литературе можно говорить об особом значении таких элементов хронотопа как город и деревня, земля и небо, дорога, сад, дом, усадьба, порог, лестница. Есть и «временные символы» - смена времен года, переход от дня к ночи и т.п. Жанровая специфика определяется прежде всего жанровым хронотопом. Жанр баллады выражает историческое или фантастическое время и пространство. Эпос - эпическое время. Лирика – субъективно и лирически окрашенное время и пространство, нарушая-размыкая все границы пространства и времени. Эвристичность понятия «хронотоп» проявляется при изучении «ядра» и «периферии» культуры, отторжений и притяжений различных культур.

Резюме. Итак, переосмысление категорий пространства и времени в гуманитарном контексте приводит к необходимости говорить о социальном пространстве и социальном времени, как в отдельности, так и в их пространственно-временном социально-культурном континууме.

Литература:

2. Аскольдов А.С. Время и его преодоление//На переломе. Философские дискуссии 20-х годов. М., 1990.

3. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979.

4. Бергсон А. Два источника морали и религии М., 1994.

5. Бердяев Н.А. Смысл истории//На переломе. Философские дискуссии 20-х годов. М.,1990.

6. Дмитриев А. Хаос, фракталы и информация//Наука и жизнь. 2001. №5.

7. Курашов В.И. Философия: познание мира и феномены технологии. Казань, 2001. Гл.2.

8. Новейший философский словарь. Минск, 2003.

9. Пригожин И., Стенгерс И. Время, хаос, квант М.,1994.

10. Симаков К.В. Концепция реального времени-дления В.И.Вернадского//Вопросы философии. 2003. №4.

11. Солодухо Н.М. Характеристика ситуации и сущность ситуационного подхода как средства познания//Ситуационные исследования. Вып 1. Казань, 2005.

12. Хайдеггер М. Разговор на проселочной дороге. СПб.-М., 1991.

13. Современные философские проблемы естественных, технических и социально-гуманитарных наук. М., 2006. (Раздел 4.6.).

14. Философия науки. Ростов-на Дону, 2006. (Глава 3.).

Интерес к теме социального пространства и вре­мени связан с культурно-феноменологическими контекстами и продиктован актуальностью этих проблем в современном рос­сийском обществе. В течение последних 20 лет российская куль­тура столкнулась с рядом сложнейших вызовов. Беспрецедент­ные масштабы социокультурных изменений, развитие процес­сов глобализации, усиление инокультурного влияния, а также влияния средств массовой информации, повышающийся уро­вень социокультурной дифференциации - все эти факторы ста­вят российскую культуру перед угрозой смены идентичности. В условиях социокультурного перехода наблюдаются существен­ные разрывы в представлениях о культурном пространстве и вре­мени. Это проявляется, в частности, в резком сужении простран­ства идентичности до узколокального уровня (кланового, кор­поративного, этноцентричного и т.п.) при одновременном усилении глобального мышления. В восприятии культурного кремени наблюдаются тенденции разрушения смыслового един

ства между прошлым, настоящим и будущим. Для более глубоко­го понимания оснований цивилизационной интеграции необхо­димо рассмотреть вопросы смыслового освоения пространства и времени.

Социальное пространство, вписанное в пространство био­сферы, обладает особым человеческим смыслом. Оно функ­ционально расчленено на ряд подпространств, характер кото­рых и их взаимосвязь исторически меняются по мере развития общества. Особенность социального пространства заключается в том, что мир вещей культуры, окружающих человека, их пространственная организация обладает надприродными, со­циально значимыми характеристиками. Целостная система со­циальной жизни имеет свою пространственную архитектонику, которая не сводится только к отношениям материальных ве­щей, но включает их отношение к человеку, его социальные связи и те смыслы, которые фиксируются в системе обществен­но значимых идей.

Специфика социального пространства тесно связана со спе­цификой социального времени, которое является внутренним временем общественной жизни и как бы вписано во внешнее по отношению к нему время природных процессов.

Социальное время - это количественная оценка пути, прой­денного человечеством, мера изменчивости общественных про­цессов, исторически возникающих преобразований в жизни людей. На ранних стадиях общественного развития ритмы со­циальных процессов были замедленными.

Родоплеменные общества и пришедшие им на смену первые цивилизации древнего мира на протяжении многих столетий вос­производили определенный уклад социальной жизни. Социаль­ное время в этих обществах носило квазициклический характер, ориентиром общественной практики служило повторение уже на­копленного опыта, воспроизводство действий и поступков про­шлого, которые выступали в форме традиций и часто носили са­кральный характер . Линейно направленное историче­ское время проявляется наиболее отчетливо в обществе Нового времени, характеризующемся ускорением развития всей системы социальных процессов. Еще в большей мере это ускорение свой­ственно современной эпохе.

Выявление роли пространственно-временных факторов в со­временной социокультурной динамике приобретает особую зна­чимость в условиях радикального изменения представлений о пространстве и времени, связанного с глобализацией. Глобализа­ция и локализация диктуют новые требования к осмыслению про­блем цивилизационно-культурной идентичности. Многие из этих проблем могут быть решены в рамках пространственно-времен­ного, хронотопического (по выражению М.М. Бахтина) анализа современной цивилизации.

Категориям «пространство» и «время» отводится важное место в теории цивилизаций. Для любой цивилизации, если рассматривать ее в русле культурно-исторического подхода, ха­рактерны пространственно-временные характеристики, отра­жающие глубокую взаимосвязь культуры и соответствующего «месторазвития» (П.Н. Савицкий) или ландшафта (Л.Н. Гуми­лев), которые и задают пределы вариативности временных рит­мов. В этом смысле, по мнению А.С. Панарина, цивилизаци­онная парадигма «реабилитирует» категорию пространства и противостоит стадиальным прогрессистским концепциям, ос­нованным на вере в преодоление любых пространственных раз­личий с течением времени . Каждая локальная цивилизация описывается так же как хранитель времени, которое отражает соответствующую данной цивилизации историю, связыва­ющую прошлое, настоящее и будущее, а также «вечные» цен­ности.

Особое значение в связи с анализом методологических осно­ваний современной теории социального пространства и времени имеет наследие Бахтина. В своих работах он представил теорети­ческое обоснование понятия «хронотоп», отражающего смысло­вое единство пространственно-временного континуума, а также показал роль хронотопической определенности в процессах смыслообразования. Хронотопом (дословно «времяпространст- во») Бахтин называл «существующую взаимосвязь временных и пространственных отношений, художественно освоенных в ли­тературе» . Хронотопы концентрируют различные вре­менные реальности: время человеческой жизни, историческое время, представления о Вечности и являются своеобразным структурирующим основанием смыслового пространства, в ко­торое вписываются значения каждого конкретного события.

«Приметы времени раскрываются в пространстве, и пространст­во осмысливается и изменяется временем», - отмечал Бахтин, полагая, что живое созерцание «схватывает хронотоп во всей его целостности и полноте», а наши художественные представления «пронизаны хронотопическими представлениями разных степе­ней и объемов» . Это создает возможность осмысливать события, цепочки связей (сюжетные линии) через хронотоп, ко­торый служит преимущественной точкой означивания и смы­словой конкретизации тех или иных событий и процессов. При этом каждый хронотоп включает в себя множество относящихся к более мелким пространственно-временным масштабам хроно­топов конкретных событий и процессов, которые в свою очередь интегрируются в общую, относительно целостную хронотопиче- скую модель. В структуре этой модели отдельные хронотопы мо­гут включаться друг в друга, контрастировать, сосуществовать, переплетаться, сменяться и т.д. Бахтин характеризовал отноше­ния между хронотопами как диалогические (в широком понима­нии).

Понятие хронотопа приложимо и к оценке существующих культур и цивилизаций. С точки зрения хронотопического анали­за современные цивилизации предстают как внутренне неодно­родные в культурно-пространственном отношении. Каждый эт­нос, полагал Гумилев, несет в себе характерные черты, сформиро­вавшиеся в условиях определенного ландшафта. При переселении или расселении этносы ищут себе соответствующие их культур­ным особенностям области: «Угры расселялись по лесам, тюрки и монголы - по степям, русские, осваивая Сибирь, заселяли лесо­степную полосу и берега рек» .

Сложное взаимодействие любой цивилизации со своей про­странственной средой определяет специфику означивания про­странства и протекания культурного времени. В различных куль­турах (в том числе в рамках одной цивилизации) существуют свои, специфические варианты осмысления времени. Речь может идти о разной глубине осознания времени, о различиях в характере вре­менных изменений, выстраивании акцентов на прошлом, насто­ящем или будущем, о предпочтении стабильности и порядка или изменений и разнообразия. Гумилев отмечал, что в разных культу­рах и цивилизациях люди ведут отсчет времени сообразно собст­венным потребностям. Если они не применяют сложные системы

отсчета, то не потому, что не умеют, а потому, что не видят в этом смысла. Так, тюрки ввели линейную хронологию, когда оказались во главе огромной державы, но как только каганат пал, они верну­лись к циклическому отсчету времени. В этом плане важны не сис­темы отсчета, а их разнообразие, которое и характеризует степень сложности культуры. Гумилев выделял фенологическую систему отсчета времени, необходимую для приспособления коллектива к явлениям природы; цикличный календарь, использующийся для фиксации повседневных событий; «живую хронологию» - для обозначения событий в пределах жизни одного поколения; ли­нейный отсчет времени - для политических и деловых целей и т.д. Кроме того, время может подразделяться на отдельные эпохи, ко­торые так или иначе отражены в общественном сознании .

Цивилизация хранит время, связывая прошлое, настоящее и будущее, создавая тем самым особое - надчеловеческое, надэтни- ческое, надлокальное измерение времени, выраженное в большой традиции и характерных представлениях об историческом про­цессе и оказывающее значительное влияние в том числе и на по­вседневную жизнь . С этим связаны не только развитые системы восприятия и отсчета времени, существующие в каждой цивилизации, но и представления о неподвластных времени «веч­ных» ценностях, образах и смыслах, которые составляют сакраль­ную сферу цивилизационной регуляции.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

1. Бахтин М.М. Эпос и роман. СПб., 2000.

2. Бердяев Н.Л. Судьба России. М., 1990.

3. Горин Д.Г. Пространство и время в динамике российской цивилиза­ции. М., 2003.

4. Гумилев Л. Н. Этносфера: История людей и история природы. М., 1993.

5. Гуссерль Э. Кризис европейского человечества и философия // Вопро­сы философии. 1986. № 3.

6. Панарин Л. С. Россия в циклах мировой истории. М., 1999.

7. Хайдеггер М. Искусство и пространство// Самосознание европейской культуры XX века. М., 1991.

8. Эл и аде М. Миф о вечном возвращении. Архетипы и повторяемость. СПб., 1998.

9. Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1991.

Описание времени и пространства в социально-гуманитарном знании существенно отличается от их представления в естествознании. Основные особенности состоят в том, что развитие знания в науках о духе и культуре уже имеет в качестве неявной базовой предпосылки некоторую картину мира, включающую естественнонаучные представления о пространстве и времени. Не обращаясь к ним напрямую и не всегда осознавая их неявное присутствие, гуманитарии создают свои тексты на основе этих предпосылок. Вместе с тем в этих текстах формируются или применяются представления о пространстве и времени, характеризующие социум, культуру, историю, духовный мир человека, которые не имеют физической или биологической природы. Это социально-исторические время и пространство человеческого бытия и бытия человеческой культуры.

Рассмотрение проблемы времени в гуманитарном знании может опереться на важнейшие идеи философов, размышлявших о природе времени и пространства. Из концепции времени Канта следуют две идеи, важные для выяснения как форм присутствия времени в познании, с одной стороны, так и способов познания самого времени - с другой. Первая - это идея об априорности (а priori - до опыта) времени как необходимом представлении, лежащем в основе всего познания как его «общее условие возможности». Оно представлено аксиомами, главными из которых являются следующие; время имеет только одно измерение; различные времена существуют не вместе, а последовательно. Эти основоположения имеют значения правил, по которым вообще возможен опыт как следствие чувственного созерцания, они наставляют нас до опыта, а не посредством опыта, как априорное знание они необходимы и строго всеобщи.

Вторая важная идея, следующая из кантовского понимания времени, - это видение его как «формы внутреннего чувства, т.е. созерцания нас самих и нашего внутреннего состояния», как «непосредственного условия внутренних явлений (нашей души)», определяющего отношение представлений в нашем внутреннем состоянии.

Французский мыслитель А. Бергсон, разработал концепцию времени как длительности. Как длительность, время предстает неделимым и целостным, предполагает проникновение прошлого и настоящего, творчество (творение) новых форм, их развитие. Введение Бергсоном понятия длительности свидетельствует об определенной философской переориентации, связанной со становлением исторического самосознания науки, с исследованием методологии исторического познания, попытками описывать саму реальность как историческую. Подобный подход является главным в феноменологии.

Итак, феноменологический метод анализа времени - это исключение объективного времени и рассмотрение внутреннего сознания времени на двух уровнях схватывания длительности и последовательности - уровне осознания времени и уровне темпоральности самого сознания. Феноменологические представления существенно меняют традиционные, часто упрощенные, наивно-реалистические представления о времени, преодоление которых служит условием понимания специфики времени в сфере «духа», общества и культуры.

Опираясь на идеи ведущих философских учений о времени, обратимся к конкретным областям социально-гуманитарного знания для рассмотрения опыта понимания времени и способов его представления в этой сфере.

Проблема времени в гуманитаристике фундаментальна, в той или иной степени она исследуется давно, однако скорее эмпирически, описательно, нежели концептуально. Проблема социального времени, специфика исторического времени, природа времени в различных социальных и гуманитарных науках - вот наиболее распространенные направления исследований, т.е. само течение времени порождает изменение. Такой подход соответствует достаточно давно осуществленному П. Сорокиным и Р. Мертоном различению «астрономического» и «социального» времени, долгое остававшемуся без внимания, хотя параллельно, например, в экономической литературе также нащупывалось различение времени двух типов - времени как «схемы мышления» и времени как «двигателя опыта». В исторических исследованиях присутствуют оба типа времени, хотя и в «разных пропорциях», что также зависит от того, идет ли речь о времени наблюдающего или действующего субъекта. Познание исторического времени происходит в «пространстве социальных наук», в частности политологии, экономики, социологии и психологии.

Особая тема, которой пока посвящено незаслуженно мало работ, - это введение фактора времени в художественные тексты, выяснение его роли, образа и способов присутствия, обратимости, изменения скорости протекания и многих других свойств, не присущих реальному физическому времени, но значимых в искусстве, культуре в целом. Так, М.М. Бахтин соединяет сознание и «все мыслимые пространственные и временные отношения» в единый центр. Переосмысливая категории пространства и времени в гуманитарном контексте, он ввел понятие хронотопа как конкретного единства пространственно-временных характеристик для конкретной ситуации. Бахтин оставил своего рода модель анализа темпоральных и пространственных отношений и способов их «введения» в художественные и литературоведческие тексты. Взяв термин «хронотоп» из естественнонаучных текстов А.А. Ухтомского, Бахтин не ограничился натуралистическим представлением о хронотопе как физическом единстве, целостности времени и пространства, но наполнил его гуманистическими, культурно-историческими и ценностными смыслами. Он стремится раскрыть роль этих форм в процессе художественного познания, «художественного видения». Обосновывая также необходимость единого термина, Бахтин объясняет, что в «художественном хронотопе» происходит «пересечение рядов и слияние примет» - «время здесь сгущается, уплотняется, становится художественно-зримым; пространство же интенсифицируется, втягивается в движение времени, сюжета, истории. Приметы времени раскрываются в пространстве, и пространство осмысливается и измеряется временем».

В целом размышления над текстами Бахтина о формах времени и пространства в художественных и гуманитарных текстах приводят к мысли о возможности превращения хронотопа в универсальную, фундаментальную категорию, которая может стать одним из принципиально новых оснований эпистемологии, до сих пор в полной мере не освоившей и даже избегающей конкретных пространственно-временных характеристик знания и познавательной деятельности.

Объективное и субъективное время.

Человек в своей повседневности воспринимает мир на чувствен­но-созерцательном уровне, где телесная материя, движение, про­странство и время не отделены друг от друга. Никто и никогда не воспринимал ни «чистого» пространства, ни «чистого» времени, ни материальных тел вне пространства и времени. Но философия на протяжении своей истории пыталась понять, что есть время и пространство как таковые.

Аристотель, отождествляя время и движение, писал, что как в движении, так и во времени всегда есть некоторое «прежде» и не­которое отличное от него «после». Именно в силу движения мы распознаем различные, не совпадающие друг с другом «теперь». Время - последовательность этих «теперь», их смена, перечисле­ние. Оно является «числом движения в связи предыдущего и пос­ледующего».

И. Ньютон говорил об абсолютном времени, которое «само по себе и по своей сущности, без всякого отношения к чему-либо внешнему, протекает равномерно и иначе называется длительно­стью», и «абсолютном пространстве, как «вместилище» тел». Ис­торически сложилось так, что на протяжении XVIII-XIX веков концепция абсолютного времени и абсолютного пространства (которую иногда называют субстанциональной) стала ведущей как в философии, так и в естествознании. Эта концепция была ме­тафизична (здесь термин «метафизика» употребляется в его част­ном значении как противоположность диалектике), ибо разрывала связь движущейся материи, пространства и времени: получалась, что могло существовать «чистое» пространство вне материи или «чистое» время, абсолютно не связанное с материальными про­цессами. Тем не менее эти метафизические представления о про­странстве и времени имели под собой определенные эмпиричес­кие основания. В макромире, который является основной средой обитания человека, чувственно не наблюдается непосредствен­ная связь между пространством, временем и движущимся пред-

метом. Объект может быть удален из определенного места, но после его удаления пространственный топос (от греч. topos - ме­сто) не изменится и не исчезнет. Аналогичным образом воспри­нимается и время как безразличное к объектам.

Эти представления подверглись критике Гегелем, причем в то время, когда наука еще была метафизической и механистической. «Мы не можем, - писал он - обнаружить никакого пространства, которое было бы самостоятельным пространством; оно всегда есть наполненное пространство и нигде не отличается от своего напол­нения» и «не во времени все возникает и преходит, а само время есть это становление, есть возникновение и прехождение». То есть задолго до А. Эйнштейна Гегель, опираясь на метод диалектики, пришел к выводу о тесной связи материи, пространства и време­ни. Естественнонаучные аргументы, опровергающие матафизичес-кие представления о природе пространства и времени, стали скла­дываться лишь к концу XIX века.

В специальной теории относительности (1905) А. Эйнштейн ус­тановил, что геометрические свойства пространства и времени за­висят от распределения в них гравитационных масс: вблизи тяже­лых объектов геометрические свойства пространства и времени начинают отклоняться от евклидовых, а временная темпоральность замедляется. Общая теория относительности (ОТО), которая была завершена Эйнштейном в 1916 г., показала зависимость про­странственно-временных свойств от скорости движения и вза­имодействия материальных систем: при приближении скорости движения тел к скорости света их масса увеличивается, а времен­ные процессы замедляются. Сам Эйнштейн, разъясняя суть ОТО, писал: «Суть такова: раньше считали, что если каким-нибудь чу­дом все материальные вещи исчезли бы вдруг, то пространство и время остались бы. Согласно же теории относительности вместе с вещами исчезли бы и пространство и время».

Объективное время - это форма бытия материи, характеризу­ющая длительность существования всех объектов, последователь­ную смену их состояний, т.е. изменение и развитие. Время образует не только временной порядок, но и выражает каузальный (при-

чинный) строй Вселенной. Всеобщность времени означает, что оно присуще всем структурам универсума, но на каждом уровне орга­низации материи проявляет себя специфично. В связи с этим го­ворят о времени микро-, макро- и мегамира, живой (биологичес­кое и психологическое время) и социально организованной материи (социальное время). Объективность времени означает, что время пронизывает все структуры универсума, независимо от воз­можности восприятия или отсутствия таковой.

Ученые выделяют метрические и топологические свойства вре­мени. Основными метрическими характеристиками времени яв­ляются длительность и мгновение. Мгновение - это далее не рас-членимый квант длительности. Длительность понимается как совокупность мгновений, заключенная в границы между началь­ным и конечным мгновением существования того или иного объек­та. Длительность - это продолжительность, в течение которой со­храняется существование объекта. Миг и длительность есть неразрывные, друг друга обусловливающие и друг друга отрицаю­щие характеристики времени.

К топологическим свойствам времени относят однонаправлен­ность (векторность), одномерность, необратимость. Эти свойства, кстати, до сих пор не получили достаточного обоснования. Здесь уместно вспомнить о парадоксе времени, который был сформули­рован еще Аристотелем и дополнен Августином Блаженным. Ари­стотель рассуждал: «Прошлое не существует уже, будущее не су­ществует еще, следовательно, актуально существует лишь настоящее». Если предположить, что само настоящее стягивает­ся в лишенное длительности мгновение, то тогда правомерен вы­вод Бл. Августина о том, что настоящее тоже не существует. Таким образом, оказывается, что время вообще не обладает реальностью. Этот ложный вывод об исчезновении времени вытекает из пред­положения, что время существует вне материальных объектов.

Время - одно из уникальных явлений, для которого существу­ют два способа описания: (а) прошлое-настоящее-будущее; (б) рань­ше-одновременно-позже. Эти виды описания обусловлены тем фактом, что в осмыслении времени присутствуют как эталонный

количественный аспект, так субъективная, психологическая окраска переживания временного потока, мировоззренческая оценка тече­ния времени. В тех случаях, когда фиксируются количественные характеристики времени, предпочтение отдается второму описа­нию. Так, говорят, например, на 4 минуты раньше, на 5 минут поз­же и т.п. (Структура нашего языка не позволяет строить предло­жения типа: 4 часа «прошедшее», 5 минут «будущее»). Связка понятий «прошлое - настоящее - будущее» более пригодна для передачи психологического, качественно содержательного опи­сания времени. Эти два временных языка были выделены и раз­граничены в 1908 г. Дж. Мак-Таггартом, что позволило уточнить различия объективного и субъективного времени. События, су­ществующие в прошлом, настоящем и будущем, непрерывно ме­няют временную определенность: прошлые события становятся все более прошлыми, будущие - все менее будущими.

Время как метризованная длительность имеет огромное зна­чение в жизни человека. Индивид включен во временные процессы и как наблюдатель, и как участник, а ход и течение событий стано­вятся во многом зависимы от него. Понятие субъективного време­ни отражает эту зависимость. Если над физическим временем че­ловек не властен, то организация собственной жизнедеятельности, ее ритмика зависят от человека. Человек раскрывается во време­ни, стремится использовать время с пользой, эффективно, рацио­нально. С точки зрения ретроспективного анализа все события выстраиваются в цепочку линейной зависимости, где жестко и однозначно прослеживается связь между прошлым, настоящим и будущим, но стоит только обратить свои взоры в будущее, стано­вится ясно, что будущее не является наперед заданным состояни­ем, оно зависит от человеческой деятельности, от его выбора. На будущее можно влиять, его можно строить и изменять. Немецкий философ науки Ганс Рейхенбах отмечал в этой связи, что мы не можем изменить прошлое, но мы можем изменить будущее. Мы можем иметь протоколы прошлого, но не будущего.

Важно отметить, что существование человека как (а) сложной макросистемы, (б) живого организма и (в) социального существа про­текает как бы в разных временных масштабах с разными относи-

тельно друг друга скоростями при наличии единого эталонного физи­ческого времени.

Субъективное время - это качественно отличная от объектив­ного времени метризованная длительность, которая отражает в нашем сознании на основании информационного объема психологи­ческой памяти цепочку состоявшихся, существующих и ожидаемых событий и состояний. Оно психологизировано и зависит от ин­тенсивности внутренних ощущений, опыта души, памяти и во­ображения человека, его темперамента. Субъективное время, воспроизводя информационные образы, указывает не столько на физическое существование в прошлом и настоящем событий и процессов, сколько на их значение для человека.

В рамках субъективного времени различается концептуальное и перцептуальное (от лат. perceptio - восприятие) отражение вре­мени. Концептуальное отражение происходит с помощью наших знаний и представлений. Перцептуальное отражение времени - это ощущение времени в чувственном восприятии людей. Субъективное время, также как и объективно-физическое, име­ет размерность: прошлое, настоящее, будущее, с той лишь раз­ницей, что в нем возможна информационно-виртуальная инвер­сия, когда человек, реально и физически пребывая в настоящем, может «окунуться» в детство, вновь пережить первую любовь, почувствовать горечь возможных потерь и т.д. Субъективному времени присуща возможность движения по стреле времени от момента настоящего к прошлому и будущему, либо многократ­ное воспроизведение в переживаниях событий настоящего. Субъективное время вносит в реально происходящие процессы значимость и оценку, эмоциональность и интенсивность пере­живания. Оно принципиально неравномерно, в нем нет един­ственной истинной меры длительности.

Следы от исчезнувших, «ушедших в прошлое» событий и со­стояний остаются в нейронных структурах головного мозга и мо­гут быть «разархивизированы» (от слова «архив) и активизирова­ны. Творец кибернетики Н. Винер высказывал гипотезу, что интуиция времени у человека связана с ритмами его мозга, в част-

ности, с альфа-ритмом, характеризующим его активность. Чувство времени связывается также и с обменными процессами. Посколь­ку в старости интенсивность обмена веществ уменьшается, то и ход внутреннего «часового механизма» замедляется. В живые орга­низмы как бы встроены некие «биологические часы», координи­рующие свою работу с биологическими ритмами, которые, в свою очередь, связаны с геофизическими ритмами смены времен года и времени суток. Вместе с тем во внутреннем времени не существует ни секунд, ни часов.

По отношению к будущему человек не располагает теми «сле­дами», которые запечатлелись в структуре головного мозга, но может на уровне психики моделировать предстоящие события и формировать образ вероятностного будущего. На основе такого прогноза и моделирования происходит некое предпрограммиро-вание будущей ситуации, поведения и деятельности, которое име­ет детерминирующее значение. Формируется информационно про­тяженный в будущее временной поток, информационная модель будущего, которая создается силой сознания самого субъекта. В этом состоит своеобразная особенность будущего субъективно­го времени.

Субъективное время восприятия настоящего В. Вундт объяс­нял как «единомоментальное восприятие» ряда последовательных событий (можно сказать, что речь идет о сканировании временной длительности). Человек не осознает и не воспринимает ежесекунд­ной дискретности времени, напротив, он чувствует себя окружен­ным временной континуальностью, т.е. постоянным временным потоком. Квант субъективного времени может быть наполнен как информационным посланием из прошлого, так и содержать в себе посыл в будущее. Во внутренней субъективной реальности чело­век с легкостью «перемещается во времени», а потому мгновение, оставаясь мгновением, оказывается текущим и длящимся, что осо­бенно характерно для состояний, получивших название «двуко-лейности переживаний», когда стресс оказывается столь силен, что человек воспринимает моменты прошедшей жизни как поток пере­живаний, сопровождающий непосредственно текущее настоящее.

Постижению характеристик и особенностей субъективного времени отводили значительное место в своих учениях выдаю­щиеся философы XX века А. Бергсон, Э. Гуссерль, М. Хайдеггер, О. Шпенглер и др. О внутреннем чувстве времени, его «длении» первым в начале XX века заговорил французский философ А. Бергсон. Именно это время, носителем которого является субъект, он считал истинным. Внешнее время истолковывалось им как причастность окружающего мира к внутренней длитель­ности. О. Шпенглер в книге «Закат Европы» также отмечал, что словом «время» обозначается нечто личное, нечто такое, что ощущается с внутренней достоверностью, как противополож­ность тому чужому, которое вмешивается в нашу жизнь. Э. Гус­серль ввел понятия «времени-сознания», «имманентного времени потока познания», сопровождаемого переживаниями. М. Хайдег­гер говорил о «временности присутствия» как способе бытия конечного человека. В этой «временности присутствия» раскры­вается сам человек и для него раскрывает мир. К. Ясперс выде­лил «осевое время» для концептуализации соотношения прошло­го, настоящего и будущего в истории.

К темпоральной проблематике относится и вопрос о многооб­разии типов временных отношений. Помимо субъективного вре­мени к ним относят внутреннее и внешнее время системы, время человеческого бытия, культурно-историческое время эпохи и т.д.

Социальное и культурно-историческое время.

Социальное бытие - это такая же реальность, как и мир физи­ческих объектов, а потому имеет свое время. Социальное время - это совокупность темпоральных отношений в обществе, временные па­раметры деятельности людей, характеризующие процессы изменчи­вости, происходящие в обществе.

Социальное время имеет собственную организацию и струк­туру: (а) время, характеризующее историю народа и человечества;

(б) время расцвета наций и этносов, той или иной общественно-
политической системы, того или иного государства или страны;

(в) время человеческого бытия.

Исторические преобразования отражают социальное время человечества и свидетельствуют о его неравномерности. Соци­альное время есть противоречивый процесс, включающий в себя фазы замедления и ускорения, застоя и взрыва, цикличности и необратимости. Так, в эпоху революционных преобразований ис­торическое время ускоряется, «спрессовывается», насыщаясь эпохальными событиями. Современная цивилизация наращивает темпы своего развития, в то время как на ранних этапах развития человеческого общества они были замедлены.

В структуре социального времени можно выделить повто­рение и ориентацию на традицию. Речь, конечно, идет об отно­сительной, а не абсолютной повторяемости. Однако общество должно постоянно воспроизводить весь цикл развития: про­изводство, распределение, обмен и потребление. В противном случае, оно будет обречено на гибель. Люди в своей жизнедея­тельности должны также повсеместно повторять социально распре­деленные между ними роли и функции, а общественные структуры соблюдать институциональные нормы. В этой связи различают синхронное (совпадение во времени процессов и их актуальное вза­имодействие) и диахронное (последовательные временные взаи­модействия) социальное время. Из-за несогласованности синх­ронных и диахронных процессов в социальном времени могут возникать противоречия, разрешение которых предполагает ак­тивную деятельность человека, участие человеческого фактора. В структуре социального времени выделяют ритм и последо­вательность. Ритм характеризует определенную повторяемость одновременно или последовательно существующих процессов и событий. Ритму противостоит аритмичность, когда происходят общественные трансформации и жизнедеятельность общества приобретает хаотичный, неупорядоченный характер. Единство изменения и устойчивости порождает периодичность, т.е. смену периодов. Так, современная российская экономика - это период посткризисных изменений. До этого был период рыночных трансформаций постсоциалистической экономики, а еще рань­ше - период планово-централизованной экономики.

Структура социального времени первична по отношению к деятельности личности. От того, совпадает ли ритм человечес­кой жизнедеятельности с ритмом общества, или отстает от него, зависит качество жизни человека. В современном постиндустри­альном обществе социальное время набирает скорость и «уплот­няется». Природные биологические ритмы человеческого орга­низма становятся несоизмеримыми с нарастающими ритмами социального времени, что приводит ко многим негативным по­следствиям. Возникает протест против безумного «бега» обще­ства постиндустриального времени. Переход на интенсивный путь развития общества предполагает сокращение потерь соци­ального времени. Но само словосочетание «сэкономить время» применимо только по отношению к социальному, а не физичес­кому времени, метрика которого задана самой природой. Соци­альное время может быть комфортным для индивида, а может выступать как чуждое и враждебное ему, навязывающее непосиль­ные ритм и скорость. Поэтому социальное проектирование бу­дущего становится очень значимым для человека. Это проекти­рование приобретает разные формы: (а) утопии, т.е. того, что реально неосуществимо; (б) культа будущего, когда приносит­ся в жертву во имя будущего. Однако отказ от проектирования будущего приводит к появлению жизненной установки, соглас­но которой важно «ловить мгновения», жить одним днем, не учи­тывать свойство транзитивности (от лат. transitus - переход) вре­мени, что означает отказ транслировать опыт от поколения к поколению.

Можно также выделить следующие временные ходы: (а) за­медленное течение социального времени; (б) время активной борь­бы между прошлым и будущим; (в) взрывное время или скачкооб­разный временной ход; (г) циклическое время. Но могут быть выделены и другие, менее бесспорные, типы временных отноше­ний социальных структур: (а) иллюзорное время; (б) время не­уверенности, обусловленное появлением нерегулярных обще­ственно-социальных пульсаций и аритмичности; (в) медленно бегущее время, когда будущее актуализируется в настоящем и

застывает; (г) время доброе и злое, благополучное и неблагопо­лучное и т.д.

Культурно-историческое время характеризуется тем, что ука­зывает на своеобразие развития истории и культуры. Культурно-историческое время характеризует длительность существования и качественную смену состояний тех или иных цивилизаций, каж­дая из которых имеет время зарождения, расцвета и заката. Вре­мя в культуре тесно связано с ощущением бренности жизни, с духовными переживаниями человека и поиском ответа на воп­рос о смысле его жизни, смысле и цели истории. Культурно-ис­торическое время разделяется на период до рождества Христова и после него. В истории культуры есть понятие «сакрального» времени, с которым связывали ритуалы, жертвоприношения и пр. В религии время человека воспринимается специфически как инверсивное: физическая смерть истолковывается как подлин­ное рождение для новой жизни, а физическое рождение как труд­ная дорога подготовки к новому рождению (смерти). Есть много метафор, в которых метко выражены характеристики культурно-исторического времени: «времена церкви», «времена купцов», «время тиранов», «всепожирающий Кронос» и пр.

Характеристикой культурно-исторического времени являет­ся его персонификация, когда время обретает собственное имя, метафорически украшая культурный дискурс: фатум, судьба, золотой век, конец света, болезнь времени и пр. Персонифика­ция времени широко распространена в мифологии, поэзии, художественной литературе, проникает она и в обыденную речь. Как отмечал русский философ Н. Бердяев, последняя проблема, связанная со временем, есть проблема смерти.

Представления о культурно-историческом времени помога­ют понять «энергию» времени, связанную со спецификой каж­дого локального культурного образования. Процесс развития культуры во времени запечатлен в том совокупном потенциале культурных ценностей, который наследует каждое последующее поколение, а культурно-историческое время указывает на связь традиций и новаций, статику и динамику времени. Культурно-

10. Философия науки 289

историческое время, имея собственную специфику, тесно связа­но с физическим. Так, календарные даты маркируют открытия, выдающиеся события и высшие достижения тех или иных эта­пов развития общества, помогая удерживать в памяти человече­ства прошлую историю, без которой нет настоящего ни у обще­ства, ни у народа.

Понятие «хронотоп» как выражение конкретного единства про­странственно-временных характеристик.

В реальной действительности пространственно-временные характеристики процессов и событий разделить невозможно. Об этом неоднократно говорили видные ученые-естественники. Так, Г. Минковский писал: «Отныне пространство само по себе и вре­мя само по себе полностью уходят в царство теней, и лишь свое­го рода союз обоих этих понятий сохраняет самостоятельное су­ществование». Для того чтобы отразить это конкретное единство, было введено понятие - «хронотоп» (от греч. chronos - время + topos - место), выражающее континуальное единство простран­ственно-временной размерности, связанной с культурно-историчес­ким смыслом событий и явлений. Одним из первых использовал это понятие нейрофизиолог А. Ухтомский: «С точки зрения хро­нотопа, существуют уже не отвлеченные точки, но живые и не­изгладимые из бытия события; уже не отвлеченные кривые ли­нии в пространстве, а «мировые линии», которыми связываются давно прошедшие события с событиями данного мгновения, а че­рез них - с событиями исчезающего вдали будущего». А Ухтомс­кий ввел понятие «хронотоп» в психологию и нейрофизиологию, оценивая его как доминанту сознания, центр и очаг возбужде­ния, побуждающий организм в конкретной ситуации к опреде­ленным действиям. М. Бахтин использовал понятие «хронотоп» в литературоведении и эстетике. Это были первые проекции идеи континуальной взаимосвязи пространственных и временных от­ношений в плоскость гуманитарного знания. Понятие «хроно­топ» отражает универсальность пространственно-временных от­ношений: оно применимо не только к материальным, но и к идеальным процессам. Изучение культуры требует континуаль-

ного подхода, т.е. изучения ее бытия с учетом единства простран­ственно-временной размерности. Эвристичность понятия «хро­нотоп» проявляется при изучении «ядра» и «периферии» культу­ры, анализа родственных характеристик культур и культурных отторжений, притяжения противоположных культур, их ассими­ляции и пр.

Применяя понятие «хронотоп» для осмысления взаимосвязи временных и пространственных событий в рамках художествен­ного, литературного произведения, М. Бахтин, наряду с хроно­топом античной культуры, выделял три типа романо-эпического хронотопа: авантюрный, авантюрно-бытовой и биографический, настаивая при этом на использовании понятия хронотопа толь­ко в рамках литературы. Однако потенциал этого понятия более широк. Так, специфика отношения ко времени и пространству видов искусства позволяет делить их на (а) временные (музыка); (б) пространственные (живопись, скульптура); (в) пространствен­но-временные (литература, театр). Можно говорить о культурном хронотопе Древнего Востока или Древней Греции, христианства или Возрождения, что позволит отразить доминирующие в этих культурах ценностные ориентации. С его помощью могут быть выражены своеобразие индивидуального мировосприятия, а так­же специфика этнического, исторического и культурного значе­ния времени и пространства. В концепции Бахтина хронотоп не столько универсально философская категория, сколько модус су­ществования культурного смысла. Хронотоп - это не просто единство времени и пространства, а острое переживание этого единства, затягивающее в эмоциональный водоворот всех, кто приближается к данному смысловому ядру культурно-историчес­кого объекта. Пространственно-временное смысловое единство рождает эффект притяжения душ, ибо требует для вхождения в смысловое пространство активного их «соработничества». Пере­живание уходит в прошлое, освобождает место смыслу как на­стоящему и рождает стремление к будущему. В этом и заключа­ется «тайна» художественного хронотопа. Хронотоп предполагает сосуществование различных эпох в едином «большом времени»,

он включает механизм ассоциаций, налаживает «обмен произве­дения с жизнью». Мир героя, мир автора и мир читателя/слуша­теля сопрягаются, образуя некое специфическое пространствен­но-временное единство.

Следует учитывать, что если до введения понятия «хронотоп» считалось, что пространство мы познаем, а время ценностно пере­живаем, то понятие «хронотоп» отразило «ценностный вес Я и дру­гого» в контексте целостного и одновременно длящегося простран­ственно-временного лика эпохи. Мы переживаем и процессы, связанные со временем, и пространственные очертания, ландшаф­ты, стили ушедших эпох, которые даны нам через произведения искусств. Эстетический образ пространства рождает ту дополни­тельную энергию, которая вызывает самые лучшие помыслы че­ловека и направляет его к обустраиванию собственной среды оби­тания. Более того, тот или иной образ пространства может создать соответствующее настроение праздника, радости, восторга или грусти, меланхолии, скорби. Образ пространства также связыва­ется с типом деятельности: рабочее пространство, пространство для отдыха, занятий спортом, заседаний, наконец, пространство заключения. Построение того или иного образа пространства есть задача, в допустимых пределах соизмеримая с человеческими воз­можностями. Конечно, вряд ли оправданно поворачивать реки вспять, или стирать с лица земли горы и изменять ландшафт до неузнаваемости, однако человек всегда организовывал простран­ство в соответствии со стилем эпохи, эстетическими предпочте­ниями или его экономическим, хозяйственным назначением. Ар­хитектурные решения при строительстве города или предместья -это сферы человеческой деятельности и, одновременно, образы пространства, упорядоченного в соответствии с культурным вре­менем той или иной эпохи. Культурно-историческое время впрес­совано в пространственные образы. Поэтому можно говорить об определенной власти человека над пространством, окультурен­ном временем эпохи, раскрывающем свое содержание в том или ином временном контексте.

Итак, понятие «хронотоп» не просто указывает на единство пространственно-временных характеристик, но подчеркивает именно конкретно-историческое единство, т.е. такое единство, в котором приоритет отдан хроносу, времени. Здесь время пред­стает в своем «содеянном виде». Не случайно выбран термин «хро­нотоп», а не топохрон. Понятие хронотопа позволяет человеку входить в смысловое пространство-время, связанное с нашей жизнью. Фиксируя состояние здесь-и-сейчас культурного бытия, хронотоп позволяет ему длиться и разнообразиться. В связи с этим правомерно выделение Д. Лихачевым «закрытого» времени как времени, протекающего только в рамках определенной фабулы, и «открытого», которое включено в более широкий поток собы­тий исторической эпохи.

Расширение диапазона применения понятия «хронотоп» ха­рактерно для А. Ухтомского, который считал, что оно создает воз­можность увидеть лицо другого, «увидеть и узнать и Сократа, и Спинозу», которые как бы реально приближаются и открывают­ся. В связи с этим он предлагал ввести категорию Лица, суще­ствующего в пространстве исторического времени. Лицо для него - это «живое, интегральное, конкретное единство, приходящее в мировую историю, чтобы внести в нее нечто совершенно исклю­чительное и ничем не заменимое, - стало быть, существо страшно ответственное и вместе с тем требующее страшной ответствен­ности в отношении себя со стороны других». Хронотоп как раз и свидетельствует об определенной «спайке пространства и време­ни», а также о спайке человека с событийным пространством-временем. Соматический опыт поколений, переданный в преда­ниях слова и быта, требующий созревания, чтобы открыться в действии и для всех выявиться - вот «хронотоп в бытии и доми­нанта для нас».

В настоящее время в связи с процессами глобализации можно говорить о значимости понятия хронотопа для актуального ос­мысления единства пространственно-временных трансформа­ций. Заключающаяся в понятии «хронотоп» возможность созда­ния интегрированного образа мира позволяет не только выявить

общие характеристики жизни и тенденции развития, но и понять человеческое измерение мира и исторического процесса в целом. При этом очевидной становится ответственность каждого чело­века за то или иное формирование событийных «мировых линий» (Ухтомский). Эта ответственность формируется раньше всякого рационального размышления, ибо, как считал А. Ухтомский, «сердце, интуиция и совесть - самое дальнозоркое, что у нас есть». Угадываемая и предполагаемая ритмика событий в их хронотоп-ной перспективе является особо значимым звеном социально-политических прогнозов и мировоззренческих ориентации.

Если в науках о культуре и обществе ученые и принимают факт существования времени, то они чаще всего не озабочены тем, чтобы выяснить, как этот факт (или полное отвлечение от него) влияет на содержание и истинность знания. Более того, отвлечение от темпоральных характеристик явления, от историзма часто рассматривается как условие объективной истинности, преодоления релятивизма. Описание времени и пространства в социально-гуманитарном знании существенно отличается от их представления в естествознании. Основные особенности состоят в том, что развитие знания в науках о духе и культуре уже имеет в качестве неявной базовой предпосылки некоторую картину мира, включающую естественно-научные представления о пространстве и времени. Не обращаясь к ним напрямую и не всегда осознавая их неявное присутствие, гуманитарии создают свои тексты на основе этих предпосылок. Вместе с тем в этих текстах формируются или применяются представления о пространстве и времени, характеризующие социум, культуру, историю, духовный мир человека, которые не имеют физической или биологической природы. Это социально-исторические время и пространство человеческого бытия и бытия человеческой культуры.
Рассмотрение проблемы времени в гуманитарном знании может опереться на важнейшие идеи философов, размышлявших о природе времени и пространства. Из концепции времени Канта следуют две идеи, важные для выяснения как форм присутствия времени в познании, с одной стороны, так и способов познания самого времени - с другой. Первая - это идея об априорности (a priori - до опыта) времени как необходимом представлении, лежащем в основе всего познания как его «общее условие возможности». Оно представлено аксиомами, главными из которых являются следующие: время имеет только одно измерение; различные времена существуют не вместе, а последовательно. Эти основоположения имеют значения правил, по которым вообще возможен опыт как следствие чувственного созерцания, они наставляют нас до опыта, а не посредством опыта, как априорное знание они необходимы и строго всеобщи.
Признавая, что кантовская идея априорности времени имеет фундаментальное значение для философии познания в целом, независимо даже от трактовки самого происхождения априорности, будем исходить из того, что априорность представлений о времени укоренена в культуре, в материальной и духовной деятельности человека. Однако известно, что каждое новое поколение обретает представления о времени не только как следствие собственной деятельности и опыта (a posteriori - после опыта), но и как наследование готовых форм и образцов, т.е. уже имеющихся в культуре представлений о времени. Необходимо признать, что представления о времени априорны и для абстрактно-логического познания, и интуиции - в целом, для рассудка и разума. В этом случае имеет место априорность всеобщего и необходимого теоретического знания, доопытного и внеопытного по самой своей сущности.
Вторая важная идея, следующая из кантовского понимания времени, - это видение его как «формы внутреннего чувства, т.е. созерцания нас самих и нашего внутреннего состояния», как «непосредственного условия внутренних явлений (нашей души)», определяющего отношение представлений в нашем внутреннем состоянии. Из этих высказываний видно, что Кант ставит проблему «субъективного» времени, понимая, что, в отличие от физического, это собственно человеческое время - длительность наших внутренних состояний. И сразу следует подчеркнуть, что имеется в виду не биофизическая характеристика процессов психики и не субъективное переживание физического времени (например, один и тот же интервал переживается по-разному в зависимости от состояния сознания и эмоционального настроя), а время «внутренних явлений нашей души», бытийственная (объективная) характеристика нашей экзистенции. Эта фундаментальная идея Канта о соотношении субъекта и времени, как известно, подверглась широкой критике, но одновременно послужила толчком для развития нового понимания времени в таких направлениях, как философия жизни, феноменология и экзистенциализм, а также социально-гуманитарного знания.
Французский мыслитель А. Бергсон, разработавший концепцию времени как длительности, «дления» (duree), пересматривал все основные понятия философии с точки зрения этой концепции, в том числе главные категории теории познания - субъект и объект. Он пришел к выводу, что «их различия и их соединения должны быть поставлены скорее в зависимость от времени, чем от пространства». Полемизируя с Кантом, он вместе с тем вдохновляется его идеями о времени как «внутреннем чувстве», о связи с ним субъективности. Однако время для него не априорная форма внутреннего созерцания, но непосредственный факт со- знания, постигаемый внутренним опытом. Как длительность, время предстает неделимым и целостным, предполагает проникновение прошлого и настоящего, творчество (творение) новых форм, их развитие. Введение Бергсоном понятия длительности свидетельствует об определенной философской переориентации, связанной со становлением исторического самосознания науки, с исследованием методологии исторического познания, попытками описывать саму реальность как историческую. Он осознает, что время человеческого, духовного и социального существования - это иная реальность, исследуемая и описываемая другими методами, нежели физическая реальность.
Подобный подход является главным в феноменологии. Э. Гуссерль поясняет, что, «когда мы говорим об анализе сознания времени, о временном характере предметов восприятия, памяти, ожидания, может показаться, конечно, что мы уже допускаем как будто объективное течение времени и затем, по существу, изучаем только субъективные условия возможности интуитивного постижения времени... Мы допускаем, конечно, и существующее время, однако, это не есть время мира опыта, но имманентное время протекания сознания». Вопрос о том, как мы осознаем время, перерастает у Гуссерля в вопрос о временности сознания, и основной смысл заключается в том, что сознание «внутри себя» конституирует время, но не «отражает» его, не считывает его с объектов и в то же время само раскрывается как временное. Итак, феноменологический метод анализа времени - это исключение объективного времени и рассмотрение внутреннего сознания времени на двух уровнях схватывания длительности и последовательности - уровне осознания времени и уровне темпоральности самого сознания. Феноменологические представления существенно меняют традиционные, часто упрощенные, наивно-реалистические представления о времени, преодоление которых служит условием понимания специфики времени в сфере «духа», общества и культуры.
Для понимания природы времени в познании и способов его описания особую значимость имеют опыт и идеи герменевтики. Время осмысливается здесь в различных формах: как темпоральность жизни, как роль временной дистанции между автором (текстом) и интерпретатором, как параметр «исторического разума», элемент биографического метода, компонент традиции и обновляющихся смыслов, образцов. Поэтому прежде всего значимо то, что в герменевтике, и в первую очередь у В. Дильтея, время становится внутренней характеристикой жизни субъекта, ее первым категориальным определением, основополагающим для всех иных определений. Время рассматривается как особого рода категория духовного мира, обладающая объективной ценностью, необходимая для того, чтобы показать реальность постигаемого в переживании. Диль- гей специально обратился к методологии исторического познания, наук о духе, культуре, и проблема времени разрабатывалась им уже в контексте «критики исторического разума». Он тесно увязал развитие общей теории понимания и интерпретации с развитием методологии истории, историзмом, что, в свою очередь, предполагает выявление их связи с определенным пониманием времени, с разведением значения этих категорий в естественных и гуманитарных науках. В естествознании время связано с пространством и движением, с понятием каузальности; оно делится на точно ограниченные отрезки, на происходящие в них процессы, что возможно, если время сводится к пространственным процессам. В науках о духе и культуре время носит исторический характер, тесно связано с внутренним смыслом и памятью, которая служит ориентации в настоящем и будущем. В историческом времени ничто не ограничивается и не обособляется, прошлое и будущее одновременно проникнуты друг другом, настоящее всегда включает в себя прошлое и будущее.
В герменевтике существует еще один опыт осмысления времени, также значимый для понимания методологии социально-гуманитарных наук. Речь идет о «герменевтическом значении временного отстояния», как определил эту проблему Г. Гадамер в главном своем труде «Истина и метод». За этим стоит постоянно возрождающийся вопрос: как интерпретировать текст - из времени автора или из времени истолкователя (разумеется, если их время не совпадает)? Известно, что более позднее понимание текста обладает преимуществом: оно может быть более глубоким по отношению к изначальной трактовке, что говорит о неснимае- мом различии между ними, заданном исторической дистанцией.
Этот подход предполагает иные оценки роли времени в герменевтическом понимании и интерпретации. «Временное отстояние» не является некой пропастью, которую необходимо преодолевать, как полагает наивный историзм, требующий для получения объективности погружения в «дух изучаемой эпохи», в ее образы, представления и язык. Необходимо позитивно оценить отстояние во времени как продуктивную возможность понимания исторического события, поскольку время - это непрерывность обычаев и традиций, в свете которых предстает любой текст. Исследователи истории даже усиливают оценку значимости временного отстояния, полагая, в отл ичие от наивного историзма, что временная дистанция является условием объективности исторического познания. Это объясняется рядом факторов, связанных с отстоянием во времени, в частности, с тем, что историческое событие должно быть относительно завершено, обрести целостность, освободиться от всех преходящих случайностей, что позволит достичь обозримость, преодолеть сиюминутность и личный характер оценок. Собственно герменевтическое видение проблемы отстояния во времени состоит в том, что дистанция позволяет проявиться подлинному смыслу события. Но если речь идет о подлинном смысле текста, то его проявление не завершается, это бесконечный процесс во времени и культуре. Таким образом, подчеркивает Гадамер, «временное отстояние, осуществляющее фильтрацию, является не какой-то замкнутой величиной - оно вовлечено в процесс постоянного движения и расширения. ...Именно это временное отстояние, и только оно, позволяет решить собственно критический вопрос герменевтики: как отделить истинные предрассудки, благодаря которым мы понимаем, от ложных, в силу которых мы понимаем превратноgt;И.
Характеризуя герменевтические подходы к времени, следует привести значимые результаты, полученные современным французским философом П. Рикёром, известным исследователем гуманитарного знания в связи с проблемой времени. Опираясь на рефлексивную философию, феноменологию и герменевтику, обращаясь к истории, художественной литературе, истории философии, он представил эту проблему совершенно по-новому. Исследуя «формы повествовательности» (рассказ, нарратив), «время рассказа и рассказ времени», «вымышленный опыт времени», вводя новые понятия и категории, Рикёр с позиций гуманитарного знания исследует и осмысливает временной человеческий опыт, включает личностное время во время человечества, в целом создает новый понятийный аппарат методологии гуманитарного знания, используя понятия времени и истории. Новые аспекты и способы постижения проблемы времени социально-историчес- кого бытия открыты им при исследовании исторического знания в связи со свойствами человеческой субъективности - «слоя памяти и истории», под которым обнаруживается «мир забвения». В этом фундаментальном исследовании в качестве одной из многих тем рассматриваются пространствен- ность и темпоральность, свойственные индивидуальной и коллективной живой памяти. Применяемое в историографии архивирование предполагает изменение этого соотношения, судьбы пространства и времени связываются воедино. «При переходе от памяти к историографии одновременно претерпевают изменения пространство, в котором перемещаются протагонисты рассказанной истории, и время, в котором разворачиваются изложенные события»2. Описание идет от индивидуальной «пространственнос- ти телесной» и окружающей среды к памяти коллективной, связанной с местами, освященными традицией (места памяти). Пространственность в географии выступает параллельно к темпоральности истории.
Обоснование фундаментальности «нефизического», исторического, экзистенциального времени связано с именем М. Хайдеггера, с осуществленным им «онтологическим поворотом» в трактовке герменевтического понимания, что изложено в его главном труде «Бытие и время». Если для Хайдеггера вообще встает вопрос о смысле бытия, то в качестве этого смысла обнаруживается время. Оно предстает как тот горизонт, внутри которого вообще достигается понимание бытия. Эта иная, чем традиционно «физическая», трактовка онтологии времени, более глубинная, не только предваряющая вычленение некоторых конкретных форм времени, но иначе воспринимающая сам «статус» времени в понимании бытия, в понимании человека, его существования и познавательной деятельности. Обращение к трактовке проблемы времени и познания Хайдеггером плодотворно не только в ее глубинных смыслах, но и в обогащении самого круга исследуемых проблем, часто совершенно неожиданных и, по существу, не исследованных. Среди многих примеров можно указать на идеи «Пролегоменов к истории понятия времени», где, в частности, он вводит понятия «вневременных предметов», которые являются темой математических исследований, а также «надвременных», вечных предметов метафизики и теологии. Очевидно, что такой поворот темы особенно значим для проблемы времени в научном познании.
Опираясь на идеи ведущих философских учений о времени, обратимся к конкретным областям социально-гуманитарного знания для рассмотрения опыта понимания времени и способов его представления в этой сфере.
Проблема времени в гуманитаристике фундаментальна, в той или иной степени она исследуется давно, однако скорее эмпирически, описательно, нежели концептуально. Проблема социального времени, специфика исторического времени, природа времени в различных социальных и гуманитарных науках - вот наиболее распространенные направления исследований, т.е. само течение времени порождает изменение. Такой подход соответствует достаточно давно осуществленному П. Сорокиным и Р. Мертоном различению «астрономического» и «социального» времени, долгое остававшемуся без внимания, хотя параллельно, например, в экономической литературе также нащупывалось различение времени двух типов - времени как «схемы мышления» и времени как «двигателя опыта». В исторических исследованиях присутствуют оба типа времени, хотя и в «разных пропорциях», что также зависит от того, идет ли речь о времени наблюдающего или действующего субъекта. Познание исторического времени происходит в «пространстве социальных наук», в частности политологии, экономики, социологии и психологии.
Особая тема, которой пока посвящено незаслуженно мало работ, - это введение фактора времени в художественные тексты, выяснение его роли, образа и способов присутствия, обратимости, изменения скорости протекания и многих других свойств, не присущих реальному физическому времени, но значимых в искусстве, культуре в целом. Так, М.М. Бахтин соединяет сознание и «все мыслимые пространственные и временные отношения» в единый центр. Переосмысливая категории пространства и времени в гуманитарном контексте, он ввел понятие хронотопа как конкретного единства пространственно-временных характеристик для конкретной ситуации. Бахтин оставил своего рода модель анализа темпоральных и пространственных отношений и способов их «введения» в художественные и литературоведческие тексты. Взяв термин «хронотоп» из естественно-научных текстов А.А. Ухтомского, Бахтин не ограничился натуралистическим представлением о хронотопе как физическом единстве, целостности времени и пространства, но наполнил его гуманистическими, культурно-историческими и ценностными смыслами. Он стремится раскрыть роль этих форм в процессе художественного познания, «художественного видения». Обосновывая также необходимость единого термина, Бахтин объясняет, что в «художественном хронотопе» происходит «пересечение рядов и слияние примет» - «время здесь сгущается,; уплотняется, становится художественно-зримым; пространство же интенсифицируется, втягивается в движение времени, сюжета, истории. Приметы времени раскрываются в пространстве, и пространство осмысливается и измеряется временем».
В контексте исторической поэтики Бахтина и выявления изобразительного значения хронотопов не должен остаться незамеченным феномен, обозначенный как субъективная игра временем, пространственно-временными перспективами. Это специфическое для художественной, вообще гуманитарной реальности явление - трансформация времени или хронотопа под воздействием «могучей воли художника». Столь пристальное внимание самого Бахтина к «субъективной игре» и богатство выявленных при этом форм времени заставляют предположить, что за художественным приемом есть и более фундаментальные свойства и отношения. Наиболее ярко «игра временем» проявляется в авантюрном времени рыцарского романа, где время распадается на ряд отрезков, организовано «абстрактно-технически», возникает «в точках разрыва (в возникшем зиянии)» реальных временных рядов, гдезакономерность! вдруг нарушается. Здесь становятся возможными шперболизм -1- растягивание или сжимание - времени, влияние на него снов, колдовства, т.е. нарушение элементарных времеінйьіх. (и"тір0странетвенньіх) огношений и перспектив.
Богатые возможности для эпистемологии таит в себе также бахтинский текст о времени-иіпространстве впроизведениях Гете, обладавшего «исключительной хронотоиичностыо видения и мышления», хотя умение видеть время в пространстве, в природе отмечалось Бахтиным также у О. де Бальзака, Ж.Ж.-Руссо и В.і Скотта. Он по-особому прочитал гетевские тексты.
" .1 " 1 м.і* * " 1 „"""к - gt; " r її" І "/І*
На первое место поставил его «умение видеть время», идеи о зримой форме времени в пространстве, полноте времени как синхронизме, сосуществовав нии времен в одной точке пространства, например тысячелетнем Риме - «великом хронотопе человеческой истории». Вслед за Гете он подчеркивал, что само прошлое должно быть творческим, т.е. действенным в настоящему Бахтин отмечал, что Гете «разносил рядом лежащее в пространстве ио разным временным ступеням», раскрывал современность одновременно как разновременность - остатки прошлого и зачатки будущего; размышлял о бытовых и национальных особенностях «чувства времени».
В целом размышления над текстами Бахтина о формах времени и пространства в художественных и гуманитарных текстах приводят к мысли о возможности превращения хронотопа в универсальную, фундаг ментальную категорию, которая может стать одним из принципиально новых оснований эпистемологии, до сих пор в полной мере не освоившей и даже избегающей конкретных пространственно-временных характеристик знания и познавательной деятельности.