Как гладить кожу – особенности глажки кожаных изделий. Ночь с ним

Не выдерживаю, подвигаясь ближе и запуская ладони в пышные локоны. Притягиваю ближе, наслаждаясь запахом цветов и её самой – так же, как я и представлял всего несколько часов назад. Погружаюсь во влажность женского рта: с начала губы - нежно и трепетно как юнец, а потом, все больше увеличивая напор, языком. Охотно и жадно отвечает, прижимаясь ко мне. Царапает темную ткань футболки, подергивает пряди волос на затылке – не люблю стричься слишком коротко. Покусывает мою нижнюю губу острыми зубками, позволяя поглаживать себя по спине. Меня бьет дрожь желания. Хочу её, плевать на условности. Подхватываю женскую фигуру на плечо и несу в сторону спальни.
- Варвар, - хохочет гостья, крепко хватаясь за мою шею и слегка елозя корпусом, так что мягкие округлости грудей трутся о мои лопатки, а попка так и пляшет под удерживающей её ладонью.
- Угу, - соглашаюсь я, приподнимая край платья, и понимаю, что не ошибся.
На ней чулки. Черная ажурная сетка, охватывающая нежную бархатистую кожу с неровным кружевным краем и тонкими бретелями пояса, уходящими к талии. Дыхание перехватывает в очередной раз и я не могу удержаться, целуя округлость попки. Бархатистая, нежная и ароматная, как и вся она. Женщина в моих руках вздрагивает всем телом и томно вздыхает. Ей явно нравится происходящее. Глажу оскверненное святотатством место и наслаждаюсь тем, как в ответ её тонкие пальцы перебирают волосы у меня на затылке. Настолько фееричное чувство, что я едва не пропускаю нужную дверь.
Деревянный дощатый пол укрыт пушистым белым ковром с длинным мягким ворсом. Кровать, занимающая большую площадь комнаты, застелена бельем цвета топленого молока – уверен, она будет великолепно смотреться на этих простынях. Одна из стен спальни полностью стеклянная, я особенно настаивал на этом при постройке дома. Она открывает замечательный вид на сад и декоративный пруд, полностью скрывая то, что происходит в комнате – стекла тонированы и рассмотреть что-то практически невозможно. Свет рассеян, ведь светильники встроены в стены по всей комнате. А я понимаю, что все это я делал лишь для нее. Чтобы увидеть довольство в этих безумно притягательных глазах. Ощутить удовлетворение происходящим. Услышать одобрение в выдохе...
Кладу женское тело на простыню, убеждаясь в собственной правоте. Она божественна. И личико сердечком, и лучащиеся любопытством глаза, и пухлые от моих поцелуев губы, сложенные сейчас в таинственную улыбку... Отстраняюсь лишь на секунду, чтобы стянуть футболку через голову и наконец получить возможность чувствовать её тело более полно. А она манит к себе, сводит с ума, глядя на меня в упор и поглаживая расплескавшиеся потоки волос кончиками пальцев.
Наклоняюсь, покрывая поцелуями розовый рот. Проникаю в него языком, будто пытаясь напиться из живительного источника, пока её руки путешествуют в моих волосах, прижимая чуть ближе. Мои же ладони живут своей собственной жизнью, уже проникнув под красное платье и жадно познавая сантиметры нежной бархатистой кожи. Сквозь пелену собственного возбуждения я смутно осознаю: вот кружевная резинка чулок, вот тонкий шелк подвязки и почти сразу же пояс, на котором крепится все это великолепие. Вот прозрачность трусиков и нежная впадинка пупка. Дальше платье становится слишком тесным, и мы оба издаем звуки протеста. Она – нежный и мяукающий, а я жадный и горловой.
- Сними, - требовательно, прямо в губы, заставляя жалеть, что я не предвосхитил этого желания.
Отстраняюсь, стоя над ней на коленях. Дыхание у нас обоих сбивчивое, тяжелое, в глазах голод.
- Ну же! – торопит, вцепляясь пальцами в мой ремень. Расстегивая тяжелую пряжку, тугую пуговицу и потянув вниз зиппер ширинки.
Меня колотит от дикого желания к ней прикоснуться, а ведь она еще полностью одета. Спешу исправить это досадное обстоятельство и конечно, путаюсь в застежке. К чертям... Смеется, легко поддевая железную собачку аккуратными ноготками и высвобождаясь из плена ткани, как бабочка из кокона. Такая же неимоверно прекрасная. Притягательная настолько, что невозможно описать. Довольно урчу и протягиваю руки, вперед избавляя её тело от остатка оков, оставляя только черное кружево белья и чулок, которым осталось красоваться на ней не так долго. Слишком велика моя жажда.
Проглаживаю линию скул, обрисовываю изгиб щеки, спускаюсь к подбородку. Дальше – губами и языком: пульсирующая жилка между шеей и плечом, нежные ключицы вразлет, округлая мягкость груди... Вбираю сосок в рот, поглаживаю языком, покусываю зубами, ласкаю языком, ощущая как она изгибается навстречу и протяжно тихо стонет. Этот звук сводит меня с ума, побуждая двигаться дальше. Член, давно уже превратившийся в каменный столб покрытый плотью, чуть подрагивает от желания её бархатной влажной глубины, но мозг требует ощутить полный спектр наслаждений.
Руки отодвигают в сторону кружевной лиф и обхватывают её груди – идеальные, с дерзко торчащими вверх розовыми сосками, которые так удобно потирать большими пальцами. Следую ниже, к пупку, по мягкой и нежной линии живота, прикусывая кожу зубами и слегка дуя на возбужденные места. Ахает и снова стонет, погружая пальцы в мои волосы, что безумно заводит. Ныряю языком в выемку пупка, вылизываю и двигаюсь вниз, к влажному сосредоточию ее желания, убеждаясь, что не один я безумен сегодня.
Мимо пояса от чулок, стягивая трусики, приближаюсь к заветной цели – розоватому островку плоти, подчеркнутому тонкой полоской лобковых волос. Истекает соками, пока мои пальцы раздвигают нежные лепестки её тела, а когда кончик языка дотрагивается до тугой бусинки клитора, стон перерастает в крик, хриплый и протяжный. Женские пальцы впиваются в простыню, безжалостно комкая ткань, а я погружаюсь языком в теплую вязкость, ощущая, как мое собственное возбуждение болезненно трется о жесткий хлопок. Ощущаю солоноватый вкус и наслаждаюсь теми звуками, которые смог исторгнуть из её рта. Хватает меня ненадолго. Желание оказаться внутри просто пожирает меня, как пламя пожирает лесной пожар.
Путь наверх намного быстрее. В основном потому, что я уже хочу быть в ней, толкаться в бархатную влажность, слушая стоны удовольствия. И не только. Она хочет этого так же сильно, я знаю, ведь её длинные гладкие ноги обхватили мою поясницу, пальцы впились затылок, а губы тянутся с поцелуем, будто лепестки прекрасного диковинного цветка. Это наше обоюдное желание, которое я спешу исполнить. Руки дрожат и единственное спасение – дотрагиваться до ее бархатистой кожи, рисуя невидимые глазу рисунки удовольствия. Она мурлычет что-то в ответ, недовольная, что я не довел ее до оргазма своим ртом. Погоди, маленькая, я придумал кое-что получше... ты ощутишь это через несколько секунд, а пока наслаждайся моими касаниями.
Выгибается навстречу, подается вперед в мои ладони будто цветок, который тянется к солнцу. Ощущает мои желания так же хорошо, как и я сам – уже за это готов боготворить ее. А ведь есть еще мелочи. Восхитительные, абсолютно незаметные чужим мелочи, за которые я ее просто обожаю. Расцеловываю с готовностью подставленную мне шею и прикусываю пульсирующую жилку, входя в нее почти до упора. Охает, впиваясь ноготками в мои ягодицы, отчего ощущения ещё острее и ярче. Начинаю движения. Вперед – медленно и томно, ласкаясь внутри, поглаживая теплые глубины сочащиеся желанием. Наружу – еще медленнее, продлевая сладкую для нас обоих пытку. Впрочем, надолго меня не хватает. Всего пару секунд и я увеличиваю напор, исторгая из её рта сладостные стоны.
Кажется, отодвинутое в сторону белье ужасно натирает – всему виной кружева. Она царапает меня сеткой чулок лишь чуть меньше, чем ногтями, впившимися в спину, но... она сладкая, ужасно мягкая и податливая. И эти зелено-карие омуты, подернутые пеленой желания. За единственный взмах её ресниц я готов сделать всё! Настолько, что нет сил отстраниться и стянуть кружевные кандалы с ее тела и – о боже - она определенно стоит пары лишних царапин.
Движения все быстрее и чаще, дыхание все тяжелее. Мурлычущий стон возле уха и прикосновение губ к шее сводят меня с ума, призывая вбиваться в податливое тело до упора, растягивать все больше, а сокращение её внутренних мышц говорит о скорой кульминации. Ну нет... рано, слишком рано, и я останавливаюсь, замирая глубоко в ее теле, целуя все местечки до которых могу дотянуться. Захватываю кончик груди губами, посасывая твердый как камешек сосок.
У меня не выходит. Кончает бурно, с криками, располосовывая мою спину, прижимая к себе ногами, конвульсивно вздрагивая и теряясь в ощущениях. Не в силах сдержаться следую за ней в это сладостное царство полуяви, разлетаясь на осколки и вновь собираясь, будто пазл. Только через какое-то время возвращаясь туда где она все еще прижимается ко мне, гладит мои волосы, ловит мое дыхание своим ртом и улыбается безмятежно как богиня Лакшми. Кажется, охота окончена, правда?

Воздух пахнет чем-то сладким и пряным. Вдалеке, в темноте кустов поют цикады. Ночной по-летнему прохладный и влажный воздух из открытого окна треплет её волосы, замершей и пытающейся разглядеть что-то в далёкой линии горизонта, где угольно-чёрная линия леса сливается с кобальтово-синим небом. Снизу, с первого этажа, где веселятся и развлекаются её друзья, доносится знакомая песня. Мягкая обволакивающая темнота вокруг создаёт ощущение покоя и прохлады. Разгорячённое лицо приятно обдаёт ночной прохладой и накатывает ощущение усталости. День был длинным и шумным. Она улыбается, вспоминая все весёлые и поучительно-грустные моменты их поездки. Вот одна песня сменяется другой. От усталости и воспоминаний суеты начинает кружиться голова. Она прикрывает глаза и втягивает глубоко внутрь сладкий аромат лета.

От прикосновения ладоней к своей талии она вздрагивает и распахивает глаза, но тут же успокаивается, узнав родные ладони. «Бубубу», - обжигает он её ухо своим дыханием. Наконец-то они одни. Она косит на него глаза и прижимается спиной к его груди, позволяя ему обвить свою талию руками. Благодаря короткому топику она чувствует его прикосновение кожей. Он целует её плечо, пальцами поглаживает нежную, бархатистую кожу её животика. Она кладёт свои руки поверх его. Он целует её в шею. Левой рукой она убирает волосы на одну сторону, открывая свою нежную шейку. Он целует её туда ещё раз. Она зажмуривает глаза от удовольствия. По телу проходит приятная дрожь. Его пальцы закрадываются под край её коротенького топика, приподнимая лёгкую, цветастую ткань. Она, отведя руку назад, проводит по его короткому ёжику снизу вверх. Ему нравится её прикосновение. Он целует её ещё раз, засасывая её нежную кожу. Она чувствует его влажный язык на своей коже. Она откидывает назад склоненную на бок голову и ещё больше прижимается к его телу. Его руки продвигаются по её телу выше. Он сильнее стискивает её в объятиях и слегка пощипывает, оттягивая кожу на рёбрах. Даже сквозь бюстгальтер она ощущает его руки, соприкасающиеся с её грудью. Он отрывается от её шеи. Она поднимает голову, открывая глаза и привстав на цыпочки, выворачивает шею назад. Она целует его в щёку, ощутив запах его одеколона, от чего голова начинает кружиться с удвоенной силой. Он, склонив голову, целует её в губы. Она отвечает ему. От неё пахнет вишней. Она ощущает влажность его рта. Она поводит кончиком языка по его губам. Его язык проникает ей в рот. По её и без того разгоряченному телу расплывается волна жара, от чего она вся покрывается испариной и по телу сбегают тоненькие струйки. Одна его рука спускается вниз, вдоль её тела, и замирает у неё на бедре, на месте, где грубая ткань её рваных шорт переходит в нежную кожу ножки. Она подаётся под его движением слегка назад, упираясь попкой ему в пах. Сквозь джинсовую ткань она чувствует затвердевшую плоть у него в штанах. От этого её тело снова обдаёт огненный шар, а бугор в его штанах твердеет. Положив обе руки ей на талию, он, не прерывая поцелуя, разворачивает её к себе лицом. Обе её руки ложатся ему на плечи. Он притягивает её ближе к себе, так, что может ощутить жар и влажность её тела. Она повисает у него на шее, чтобы сохранить равновесие, балансируя на носочках. Чтобы облегчить ей эту задачу, он, проведя правой рукой вдоль её тела, по попке, приподнимает её за бедро. Слегка отступив вправо и ближе к стене, она опирается об неё спиной. Он приподнимает её над полом, держа обеими руками под попкой. Она запускает одну руку в ворот его футболки, а второй проводит вдоль его руки, ощущая жар его тела. Он упирается коленом в стену между её ног, позволяя ей сесть на него и почти не балансировать на носках. Она закидывает свою ногу за его, обвивая её. Он поддерживает её под бедро, сжимая её плоть пальцами. У обоих сбивается дыхание, но они не прерывают поцелуя. Он запускает свободную руку ей под майку и гладит её спину. Она проводит рукой по его взмокшему ёжику, от которого вниз сбегают ручейки пота. Второй рукой она забирается ему под футболку и гладит его торс. Они прерывают поцелуй только на мгновение: «Я люблю тебя», произносит она на выдохе. «А я люблю тебя», вторит он ей. И снова их губы сливаются в одно целое. Он оттягивает губами её нижнюю губу, посасывая её. Она проводит по его верхней губе языком. Их языки снова переплетаются. Он проводит рукой вдоль её тела: по рёбрам, талии, животу, бедру и снова наверх. Его рука останавливается только у неё на груди. От неожиданности она отстраняет от него голову. Он успевает испугаться, что сделал что-то не так, но она снова тянется к нему. Но не к губам, а к шее. Он откидывает голову назад, позволяя ей поцеловать себя. Она целует, посасывая его кожу и проводя по ней кончиком языка. Во рту она ощущает привкус его кожи. Он, так и не убрав руку с её груди, сжимает её, ощущая под пальцами мягкость её тела и упругость чашечки лифчика. «Я люблю тебя», - шепчет он ей на ушко, зарывшись носом в волосы, которые пахнут летней пылью и её духами. Она целует его сквозь футболку в плечо. Он понимает, что хочет ощутить её губы своей коже, и что жара просто невыносима, и, отпустив её на секунду, так, что она повисла на его колене, зажатом у неё между ног; снимает с себя футболку, промокшую насквозь, и бросает прямо на пол. Она проводит обеими руками по его торсу от ремня до плеч. Она целует его грудь мелкими, частыми поцелуями. Он возвращает руку ей на бедро, но уже чуть выше так, что пальцы, просунутые под край шорт, ощущают низ её попки. Одной рукой она продолжает гладить его грудь, вторую же обвивает вокруг шеи. Он свободной рукой гладит её живот. И без того короткий топик поднялся ещё больше и теперь вообще не мешает. Она продолжает осыпать его плечи и грудь поцелуями. Он зарывается ей волосы, называя её своей самой сладкой и милой девочкой. Она целует его в шею и приподнявшись на носочках чуть выше, за ухом. Она тянется и привстаёт с его колена. Он продвигает его чуть выше по стене, чтобы продолжать чувствовать им её. Она спускается губами на шею, исследуя руками его тело. Она присасывается к его коже сильнее, чем обычно. Ему нравится тянущее ощущение и влажность её рта. Он сжимает пальцами нижнюю часть её бедра. Она продолжает посасывать его кожу. Он проводит второй рукой по её волосам. Она прерывает свой поцелуй и он, убрав волосы с её шеи и приподняв её голову выше за подбородок, тоже целует её в шею. Он втягивает в себя её кожу со всей страстью и ей нравится это чувство близкое к боли, так же как, когда он сжимает её бедро. И ей всё равно, что на утро на белой коже останутся синяки. Он слегка отстраняет её от стены и за талию прижимает к себе так близко, что чувствует, как её грудь сминается о его голый торс. От этого холму в его штанах становится совсем неудобно. Она целует его в губы. Он отвечает на поцелуй и, аккуратно приподняв её над полом обеими руками, передвигается к рядом стоящей кровати. Она, потеряв опору под ногами, обвивает руками его шею. Он бережно и медленно опускает её вдоль низкой кровати и сам нависает сверху, упершись коленями и ладонями по обе стороны от неё. Она продвигается чуть дальше, от чего её топик поднимается так высоко, что он может увидеть её лифчик снизу. Она лукаво смотрит ему в глаза. «Я люблю тебя», улыбается она. «А я тебя». Он снова смотрит на её голый животик и выпирающую грудь. Перенеся вес на одну руку, он проводит по её животу раскрытой ладонью и медленно поднимается до груди. Он несколько раз бережно сжимает её пальцами сквозь промокший и облепивший тело топик. Она сгибает ногу в колене и осторожно проводит ей по его паху, на что бугор в его штанах отвечает гудением. У него перехватывает дыхание. Он опирается на локти и, приподняв топик до шеи, открывает её грудь в чёрном лифчике, который контрастно выделяется на фоне её белоснежной кожи. Его ладони ложатся на полушария её груди. Она прогибается в спине и целует его в губы. Он отвечает на поцелуй, сразу запустив в её рот язык.

Вдруг дверь в комнату, за изголовьем кровати открывается, запуская в комнату лёгкий сквозняк и слова какой-то иностранной песни. Жёлтый свет, заполнивший комнату, тремя секундами позже после щелчка выключателя ослепляет их. Он приподнимается, чтобы из-за высокой спинки кровати увидеть вошедшего. Слышаться сбивчивые извинения и поспешно хлопает дверь. Они хором зовут хозяина дачи по имени – «Свет!». Дверь вновь приоткрывается, в щель просовывается рука, свет гаснет, и дверь быстро закрывается.

Они оба заливаются смехом. Она смотрит на него снизу вверх: «Я люблю тебя». «И я тебя», - выдыхает он, прежде чем снова опуститься своими губами на её.

Кожа рук требует особого ухода, ведь они всегда на виду. Не зря говорят, что по рукам женщины можно определить ее возраст. Вернуть рукам молодость не так сложно, и мы научим Вас как!

Кожа рук имеет очень небольшую жировую прослойку и, следовательно волокна коллагена и эластина начинают разрушаться, эффект старения становится более заметным.Постоянно мытье и воздействие различных химических веществ могут иметь большое влияние на них, так что не удивительно, что они требуют дополнительного ухода.

Эксперты говорят, что яичный белок помогает восстановить эластичность. Это очень просто - взять яичные белки и смешать их с одной столовой ложкой меда. Затем смазать руки этой смесью и дайте им высохнуть. Смойте маску тёплой водой и нанесите на руки немного кокосового масла. Вы сразу заметите результат.

Картофель может сделать ваши руки гладкими снова. Отварить несколько картофелин среднего размера и разомните их с помощью вилки. Добавьте 2 столовые ложки оливкового масла, меда и молока и поставьте эту смесь в холодильник. Нанесите смесь 2-3 раза в неделю, и пусть останется на руках в течение приблизительно 15 минут. Вымойте руки тёплой водой.

Масло шиповника поможет вам вернуть эластичность и молодость ваших рук, и это масло также очень питательно. Массируйте руки каждый день с этим маслом и не смывайте его.

Лимон и сахар . Выдавите немного лимонного сока и смешайте его с таким же количеством сахара и втирайте эту смесь на руки, чтобы улучшить микроциркуляцию. Промыть руки тёплой водой и затем холодной.

Миндальное масло . Наносите на кожу рук миндальное масло, а затем опустите их в холодную воду приблизительно на 5 минут, а затем нанести жирный крем. Наденьте хлопчатобумажные перчатки на руки и оставить их на ночь. Утром ваши руки будут полностью увлажненными.

Очень хорошо применить небольшое количество вазелина на руки, сделать массаж и надеть хлопчатобумажные перчатки и оставить на ночь.

Избегайте использования очень горячей воды, так как это может обезводить их. Вместо этого используйте теплую или холодную воду.

Защитите ваши руки от холода.

Всегда носите перчатки, когда на улице холодно, потому что они являются наиболее уязвимыми.

Медленно и ласково он погладил ее ладошки. Контраст поразил их обоих. Его ладони были грубые и мозолистые, ее - хрупкие и мягкие. Он сравнил длину их пальцев и подвигал ими вверх-вниз, удивляясь, насколько ее ладошки меньше. Его средние пальцы дотронулись до впадинок на ее ладонях и нежно их погладили.

У Лидии перехватило дыхание, веки с фиолетовыми прожилками затрепетали, и губы раскрылись. Ее бедра раздвинулись, образовав уютную колыбель, в которой он устроился. Росс склонил голову ей на плечо. Губы нашли ее ухо.

Мне так приятно касаться тебя, Лидия. Черт побери, ужасно приятно.

Ты не хотел, чтоб так было? - спросила она. И было непонятно, отчего волнение в ее голосе - от страха перед тем, что должно случиться, или от страха, что это не случится.

Нет, - пробормотал он сквозь зубы, - не хотел.

Она собралась спросить почему, но он стал ласкать губами ее ухо, и она обо всем забыла. Он щекотал ее усами. Она ощущала горячее дыхание, влажный и игривый язык слегка касался мочки уха.

Росс!.. - Она задохнулась, схватив его ладони. Он сжал их в ответ, а затем отпустил. Приподняв ее подбородок, он припал алчущим ртом к ее губам.

Я не мог забыть, как это было. Бог свидетель, я пытался. Я не мог. - И он поцеловал ее, глубоко и страстно, давая волю своему бесстыдному языку.

Я тоже не могла забыть, - выдохнула она, когда его губы стали блуждать по ее щекам, а пальцы коснулись шеи.

Пожалуйста, забудь об этом. Я был пьян и не имел права так жестоко поступить с тобой. Прости меня.

Простить? - спросила она, не понимая. Он прикоснулся к уголку ее рта языком, затем усами пощекотал это место.

Я изнасиловал тебя, Лидия.

Она не знала, что означает это слово, и собиралась спросить, но он снова зажал ей рот поцелуями. На этот раз она обняла его, и он застонал, когда почувствовал ее первую робкую ласку - стыдливыми пальцами она гладила его голую спину.

Он привстал на локоть и, склонив голову, стал целовать ее шею. С жадностью он припал к ее рту, будто она могла исчезнуть, не утолив его жажду. Он потрогал кончиками пальцев ее хрупкую ключицу. Его рука скользила по плечу осторожно, словно вспоминая синяки, которые оставила здесь раньше. Он гладил ей плечи, и она трепетала и вздрагивала в ответ. Ободренный, он позволил руке скользнуть вниз к ее груди.

Накрыв большой ладонью ее грудь, он восхитился их соразмерностью. Даже сквозь рубашку чувствовалось тепло ее кожи. Неровное биение ее сердца отдавалось в его ладони. Он опустил руку под рубашку и обнажил ее грудь.

Его губы жаждали прикоснуться к сладкому бугорку. Лидия затрепетала, когда щетина его усов и бороды стала слегка царапать кожу. Ощущение, которое было чуждым и странным несколько недель назад, теперь было желанным, блаженно знакомым, поднимающим жар из глубины тела к груди и к горлу. Ее женственность раскрылась и расцвела, влажная и трепетная. Но она не испытывала стыда.

Лидия прижалась к нему, инстинктивно чувствуя, что именно в его мужской противоположности находится источник ее удовлетворения.

Он нежно погладил ее сосок и открыл губы, чтобы прикоснуться влажным жаром языка к ее прохладной коже. Ее спина изогнулась над мягкой травой, губы шептали его имя. Кольцо ее рук сжалось плотнее, бедра открылись. Он целовал ее так, как будто хотел выпить ее всю до дна.

Его рука медленно опустилась и подняла подол ее рубашки. При этом он задел тыльной стороной пальцев ее лобок. Волосы на нем были мягкие, курчавые, густые. У Лидии перехватило дыхание, в то время как Росс, наоборот, учащенно задышал.

В ушах у него зазвенело. Он не в силах был убрать руку - ему хотелось погрузить пальцы в это нежное гнездышко. Но он поклялся относиться к ней как к жене. А жены, он считал, не любят, когда их там ласкают. Ни одна порядочная женщина не позволит мужчине прикоснуться к этому месту, если только он не старый, доверенный врач. Виктория бы притворилась, что случайного прикосновения не было вовсе. С сожалением Росс убрал руку.

Он нерешительно тыкался ей в бедра.

Я не хочу сделать тебе больно, - прошептал он из последних сил, чувствуя, что если подождет еще немного, то, наверное, умрет.

Медленно ее бедра расслабились и раздвинулись шире. Он вошел в нее одним длинным, уверенным толчком. С его губ сорвалось ее имя, когда он погрузился в ее влажное, шелковое чрево. Оно окружило, охватило, убаюкало его, и он почувствовал такой покой и опьянение, что ему хотелось и плакать, и кричать от радости.

Нет, это не было плодом его пьяного воображения. Это была та же эйфория, которую он уже испытал однажды. Даже лучше. Потому что на этот раз Лидия двигалась в такт с ним, и ее руки нежно гладили его спину. Изредка она шептала его имя, и это ласкало ему слух.

Она открыла глаза, когда он приподнялся над ней на вытянутых руках. Ее маленькая белая рука поднялась и дотронулась ласково до шрама на его груди, и он застонал и сжал зубы от божественного удовольствия, наполнившего его. Двигая бедрами, он все глубже проникал в ее горячую плоть.

Росс знал, что кульминация близко. Он прижал ее к себе и держал крепко, когда ее тело застыло неподвижно и он оросил ее лоно пылающим огнем.

Обессиленные, они лежали молча. Запах нового дня, росистой травы, жимолости и запах его собственного тела наполняли ноздри Росса. Он вдыхал глубоко аромат ее волос, расслабив все тело.

Наступила тишина. Ничто не тревожило покоя их зеленого убежища, которое они превратили в замок любви, ничто, кроме тихого плеска реки. И этот плеск убаюкивал их, как колыбельная песня.

Росс почти уснул, как вдруг почувствовал, что кончики ее пальцев коснулись его волос.

Росс, Ли скоро проснется.

Он вздохнул, высвободился и сел, повернувшись к ней спиной. Брюки были спущены на бедра, и Лидия отметила плавный изгиб его талии, легкую выпуклость его ягодиц, небольшой островок волос на пояснице.

Да, прошло уже много времени, - коротко сказал он.

Она села, поправив сорочку на бедрах, и потрогала шрам на его левом плече.

Он повернул голову, глаза его были такого же изумрудного цвета, как трава, на которой они лежали. Ее кожа порозовела, темные янтарные глаза светились, губы были влажными от его поцелуев. Вид у нее был невинный и беззащитный.

Росс понял в эту минуту, что ему все равно, сколько у нее было мужчин, - черт с ним, с ее прошлым. Он знал только, что ни одна женщина не удовлетворяла его больше, чем Лидия. Его притягивало не только ее тело, он снова и снова поражался родству их душ.

Вытянутым пальцем он потрогал царапину на ее груди, которую оставил на нежной коже его щетинистый небритый подбородок. Их глаза встретились, и он смущенно улыбнулся. Она улыбнулась в ответ, затем засмеялась от счастья. Он тоже засмеялся, и, обхватив друг друга, они снова повалились на траву. Он снова поцеловал ее, наслаждаясь этим поцелуем еще больше, чем раньше. Она ответила, обвивая руками его шею и пропуская пальцы через волосы на затылке. От нее исходил его запах, и ему хотелось попробовать себя на ее коже.

О дьявол, Лидия. - Он вскочил и поднял ее за руку. - Если я не остановлюсь сейчас же, то не смогу совсем.

Она стыдливо отвернулась, когда он неловко застегивал вновь оттопырившиеся брюки.

Пойдем. - Он взял ее за руку. - Давай вернемся, пока Ли не раскричался и не поднял на ноги весь лагерь.

Он взял пистолет и потянул ее к реке. По грудь в воде, они перешли на другой берег. Когда они вышли из воды, рубашка снова облепила ее, очерчивая все, к чему Росс недавно прикасался. В утреннем свете ее грудь возвышалась розовыми округлостями над кружевом одежды. Соски упруго выпирали из-под мокрого батиста. Мокрая ткань, которая обтянула ее как вторая кожа, ясно очерчивала темный треугольник лобка.

Одевайся поскорее, - с усилием выговорил он.

Собрав свежее белье, которое принесла с собой, Лидия скромно скользнула за кусты и сняла мокрую рубашку. Она посмотрела на себя сверху вниз и удивилась, что выглядит точно так же, как и раньше, не считая маленькой царапинки на груди, оставленной его бородой.

Ей казалось, что все изменилось. Ее тело было переполнено жизнью от пяток до макушки. Но где-то глубоко внутри ее грызла неудовлетворенность, причины которой она не могла точно определить, какое-то неясное ощущение.

Она надела чистое белье и платье. Туфли и чулки остались в фургоне. Когда она вышла из-за куста, Росс засовывал пистолет себе за пояс. Он увидел ее беспокойный взгляд и попытался пошутить:

Не волнуйся, я не отстрелю себе ничего ценного.

Она вспыхнула до корней волос.

Готова? - спросил он.

Да. - Она внезапно застыдилась и почувствовала, что, несмотря на шутливый тон, он тоже нервничает от того, что это случилось снова. По дороге в лагерь они не перемолвились ни словом.

Они продирались сквозь деревья, когда Ма, направлявшаяся к фургону Росса с кувшином молока, заметила их. Она остановилась и с нескрываемым удивлением их оглядела.

Росс вдруг осознал, что он без рубашки, босиком и с пистолетом за поясом - и ему стало не по себе. Лидия держала мокрую нижнюю рубашку, и, когда Ма перевела взгляд на эту рубашку, ей показалось, что она весит по крайней мере фунтов сто.

Извините, - пробормотал Росс и скрылся в фургоне. Ма проследила за ним взглядом и повернулась обратно к Лидии.

Мы… Мы ходили купаться… - пыталась оправдаться Лидия, бросая мокрую рубашку в фургон, как будто она обжигала ей пальцы.

Я вижу, - промолвила Ма.

Росс… он учит меня плавать.

В такой час?

Лидия почувствовала себя полной дурой, когда кивнула головой, подтверждая свою ложь.

Роуленд не смел пошевелиться и только щекой прижимался к ее теплой голове.

Он почувствовал, как ее пальцы тихонько развязывают ему галстук, и у него не хватало воли остановить ее. Ее руки задрожали, начав расстегивать его льняную рубашку. Похоже, она оробела уже на первой пуговице.

Если бы он мог попятиться и сделать всего пять шагов, то оказался бы у двери.

Но он словно загипнотизированный смотрел на то, как ее тонкие пальцы расстегивают и ослабляют шнуровку корсета. Кожа над лифом была такой нежной, такой обольстительной и, казалось, светилась в лунных лучах. Он затаил дыхание, когда Элиза спустила свою рубашку.

О Господи! Его железная воля дала трещину, словно айсберг, отколовшийся от тысячелетнего ледника.

Из его губ вырвался вздох восхищения. Он положил ладони ей на запястья. Ослепленный желанием, он не остановился бы, даже если бы сонмище чертей попыталось его удержать. Он обхватил ее талию и чуть присел, чтобы оказаться на одном уровне с маковкой ее груди. Его губы со вздохом отчаяния из-за того, что он не способен противостоять искушению, поймали и стали ласкать нежный бутон.

Она была такой нежной, такой сладкой. И он не мог до конца насладиться ею. Плавным движением он привлек ее к себе - одной рукой поддерживая под колени, другой за талию.

Сам не понимая как, он нашел маленькую кровать и опустил на нее драгоценную ношу. Он стоял и созерцал лежащую перед ним Элизу, и казалось, что это сон, такой отчетливый и красивый сон. Роуленд боялся, что сейчас проснется и вновь окажется в кошмарной действительности, именуемой его жизнью.

Роуленд никогда не мог вспомнить, каким образом он снял с себя всю одежду, а Элизабет освободилась от корсета, рубашки и чулок, зато он никогда не забудет, как она лежала перед ним нагая и ее янтарного цвета пышные волосы пребывали в полном беспорядке; одной рукой она застенчиво прикрывала грудь, а другая ее рука покоилась чуть повыше бедер.

Не прячь себя, Элизабет, - прошептал он, заключил ее лицо в ладони и приблизил губы к ее обольстительному рту. - Так редко можно увидеть столь безупречную красоту.

Она тихонько вздохнула, когда его губы мягко коснулись ее губ. Его руки гладили ее волосы, а сам он, казалось, потерялся в этой нежной красоте.

Он наслаждался гладкостью ее кожи и тем, как она реагировала на прикосновения его загрубевших рук. Он слышал, как гулко бьется ее сердце и прерывается дыхание, когда он целовал ее снова и снова.

Он не позволял себе изменить характер ласк, не позволял ей большего, чем прижиматься к его рту своими роскошными губами. Она была воплощением нежности и хрупкости которое следовало почитать и лелеять. А он был лишь изголодавшийся мужчина, стоящий перед искушением и красотой.

Все тело Элизабет полыхало от невидимого жара, исходящего от его губ. Каждое место, к которому прикасался его рот, каждая легкая ласка его ладони бросали ее в еще больший жар.

Господи, она находилась с Роулендом Мэннингом, с тревогой сознавая, что секунды и минуты утекают в вечность. Слезы подступили к ее глазам.

Она никогда не дерзала думать, что он позволит ей это. Ей понадобилось немало времени для того, чтобы осознать, что он способен отказать себе в любом удовольствии, даже в счастье. Она не знала, почему у него существует потребность мучить себя, но зато была уверена в одном.

Элизабет… - прошептал он, и в его напряженном голосе ощущался вопрос.

Она не хотела уходить от потока чувств, однако заставила себя приподнять голову.

Я не могу смириться с мыслью о том, что гублю тебя, причиняю тебе боль. - Он прикоснулся лбом к ее ключице.

Замолчи… - Элизабет медленно приподнялась, опираясь на локоть. - Ты ничего такого не делаешь. - Она помолчала. - Ты говорил мне, что у женщин мало выбора. Это то немногое, что мне разрешено. То, чего я требую.

Ты не знаешь, чего просишь. Это не принесет ничего, кроме боли, уверяю. - Он провел губами по ее ключице, достиг впадинки на шее. - Ты ведь не представляешь, что происходит между мужчиной и женщиной?

Разумеется, представляю. - Она провела ладонью по его волосам.

Он поднял голову. Его глаза оказались в нескольких дюймах от ее глаз. Уголок его рта явно выражал сомнение.

В самом деле?

Она сглотнула.

Во время войны не всегда возможно соблюсти интимность. Однажды я наткнулась на солдата, который выходил голый из озера. И потом, я видела статуи в Лондоне.

Ах, Элизабет, - грустно произнес он, - ты ничего не знаешь об этом.

Я знаю, что эта мужская деталь соединяется с женщиной. Я этого не боюсь.

Разумеется, ты не боишься. - Он застонал. - Только я один в достаточной степени понимаю это, чтобы ужаснуться.

Что ты говоришь?

Он вздохнул.

Я никогда не лишал девушку невинности. И поклялся, что никогда этого не сделаю. Это жестоко.

В его словах было нечто мрачное и отчаянное, и в первый раз она ощутила акцент кокни на фоне натренированной грамотной речи. Она не собиралась сдаваться.

Ну что ж, я рада, что ты никогда этого не делал. Но ведь ты ничего не берешь у меня. Это я отдаю тебе себя, и это равноценный обмен, потому что ты отдаешь себя мне. Он застонал.

Это невозможно. Это вовсе не так. Здесь один отдает, а другой берет.

Она снова обняла его за шею.

Пожалуйста, ты только попробуй. - Она вложила в это слово последнюю унцию надежды.

Он снова вздохнул, и она целую вечность была уверена, что он откажет ей. Но затем он извлек из ее волос голубую ленту.

Дай мне твое запястье, - шепотом попросил он.

Элизабет, это должно быть сделано согласно моему пониманию.

Ты собираешься привязать меня к кровати?

На его лице появилась полуулыбка, от которой у нее всегда начинало ныть сердце.

Надо бы. За то, что ты сделала со мной сегодня утром и что творишь сейчас, искушая меня не хуже дьявола. - Он привязал лентой ее запястье к своему. - Этот обычай существует в Ирландии, на родине моей матери.

Она не пыталась возражать. Внутри ее бурлил клубок эмоций. Роуленд собирался сделать то, о чем она просила. О Господи, он преподнесет ей этот подарок. Это будет прямой противоположностью пресловутого средневекового права господина, по которому английский лорд имел право лишить невинности женщину кельтов до ее замужества.

Сейчас она вообще не могла думать о ритуалах. Они могла лишь ощущать легкое прикосновение его щетины к ее плечу. Он устроился между ее бедер и навалился на нее.

Она вцепилась в его массивные плечи, а он прижался губами к ее груди.

Mhuirnin… Моя Элизабет, - с благоговением зашептал он, мешая гэльские и английские слова. Ей очень хотелось бы понимать их все.

В то время как она была парализована неуверенностью, его свободная рука гладила ей руки, груди и бедра, пока пальцы не отыскали чувствительное местечко под коленями.

А за тем он, не говоря ни слова, одним движением широко развел ей колени и опустил между ними свою черноволосую голову.

Она ахнула и попыталась увернуться, однако его рука удержала ее в прежнем положении.

Погоди! - Она попыталась свести колени вместе. Он поднял лицо и взглянул на нее.

Да, конечно, - хрипло сказал он. - Ты образумилась.

Нет, - прошептала она. - Просто… Просто…

Он погладил волосы у нее на лбу.

Ты прав. Я ничего не знаю об этом. Не знаю, что нужно делать. Ты не расскажешь мне?

Роуленд задумался над ее словами.

Ладно, Элизабет, - спокойно сказал он, располагаясь рядом с ней. - Но тут мало, что нужно говорить. - Правой рукой он расстегнул брюки. - Это та часть меня, которая соединится с тобой. - Он заметил, что в ее глазах на мгновение блеснула неуверенность. Горло судорожно сжалось, и Элиза встретилась с его взглядом.

Это совсем не так, как…

Его рука слегка дрожала, когда он принялся снимать брюки.

Я говорил тебе, что это плохая идея.

Я не боюсь.

Это почти взорвало его.

А надо бояться, - возразил он. - Я говорил тебе, что мужчина, то есть я, берет, причиняя тебе боль. - Он снова приник к ней и закрыл глаза. Он рассчитывал на то, что остановит ее. Но ошибся. Женщина, у которой хватает храбрости участвовать в скачках в Аскоте, его не испугается.

Спустя мгновение он ощутил легкое, прохладное прикосновение ее маленькой ладошки, ласкающей его плечо, локоть и спускающейся к бедру.

Он шумно выдохнул.

Она пробормотала что-то такое, что не отложилось в его мозгу. А затем ее рука заскользила по жестким волосам на его груди, после чего спустилась к впадинам на животе.

Ее прикосновения были робкими и нежными, и ему захотелось закричать от удовольствия.

Она остановилась.

Можно, я дотронусь до…

Она продолжила ласкать его грудь, ее ладонь при этом слегка дрожала.

Он застонал, когда ее ладонь скользнула вниз и прикоснулась к чувствительной плоти.

В мгновение ока он оказался на ней, его обуяло неодолимое желание.

Элизабет поцеловала его в горячее надбровье, и он сумел занять устойчивое положение.

Дыхание ее участилось, глаза подернулись истомой, когда он раздвинул шелковистые складки. Румянец заиграл на ее щеках, она, казалось, не смела поднять на него глаза. Она тихонько застонала, и он, воспользовавшись моментом, ввел палец внутрь. Она приподняла бедра навстречу его ладони.

Господи, на что он дал согласие?

Она издала невнятный звук, и этим обозначила точку невозврата, точку сумасшествия, которую не в состоянии одолеть ни один смертный. Раньше такого никогда не было. Он никогда не терял контроля над собой. Однако эта нынешняя ноющая боль гнездилась слишком глубоко, и он не мог с ней совладать.

Он собирался причинить Элизе боль. Пронзить ее. Он собирался нарушить собственную клятву никогда не брать отчаявшуюся, невинную женщину.

Такую, какой когда-то была Мэри.

Не имело значения, что Элизабет хотела этого, он знал, что это ошибка. Однако черная примесь, которая въелась в его характер, не позволила ему остановиться.

Он отчаянно хотел доставить ей удовольствие. Он не остановится до тех пор, пока она не задохнется от сладострастия и не почувствует себя на вершине блаженства. И лишь тогда он займет отработанное веками положение над ней и раздвинет ее бедра, чтобы она могла принять на себя его громадное тело.

Ее глаза были затуманены слезами из-за переживаемых эмоций, и это едва не убило его. В глазах появились черные точки, и сквозь это марево он увидел полное истомы милое лицо и роскошные, рассыпавшиеся по подушке волосы, похожие на волосы ангела, слетевшего с небес.

Благодаря непрекращающимся стараниям большая часть его плоти вошла в нее, и им овладело, с одной стороны, ощущение телесного удовольствия, с другой - эмоциональной боли. В этот момент из ее сомкнутых уст вырвался какой-то напугавший его звук. Его охватил ужас, словно вернулись все прежние ночные кошмары.

Но тут он почувствовал, как ее пальцы, переплетенные с его пальцами, нежно сжали его ладонь. Он посмотрел на нее, ожидая увидеть сожаление.

Роуленд… - прошептала Элиза, по ее щекам бежали слезы. - Люби меня.

Он хотел было отпрянуть от нее, но, впервые за долгий срок борьбы между телом и разумом, тело и страсть взяли над ним верх.

Он снова возобновил движение, понимая, что причиняет ей боль. Просто он не мог заставить себя остановиться. Он схватил ее за колени, приподнял их и снова толкнулся вперед.

Он снова почувствовал прохладную ладонь на своей спине, которая, судя по всему, одобряла его действия. Ослепленный страстью, он устремился вперед. Он испытывал отчаянное желание сделать ее счастливой, и в то же время был уверен, что приносит ей боль. Он остановился, услышав тихий стон. Ее рот был полуоткрытым словно о чем-то просил.

Ее милые изумрудные глаза: широко открылись, а он снова погрузился в нее. Он медленно и равномерно совершал толчки, подтягивая ее к себе все ближе, все глубже и глубже проникая в нее. Она рванулась к нему, до его слуха долетел ее неразборчивый шепот. Он вознамерился отдать ей все, что имел, подарить ей все возможное удовольствие. Ее долгий, затяжной, пульсирующий оргазм сопровождался похожим на стон криком.

Положив голову ей на грудь, он жадно хватал ртом воздух. Он чувствовал, с какой сумасшедшей частотой бьется ее сердце. Не заботясь больше о том, что у нее еще могут сохраниться остатки стыдливости, он заставил себя отыскать подтверждение совершенного им акта.

У него закружилась голова, когда он обнаружил следы крови на девичьих бедрах. И снова появились черные пятна перед глазами, ибо он получил неоспоримые доказательства того, что сейчас нарушил свою главнейшую заповедь.

Элизабет и раньше понимала, что возвращение на грешную землю неизбежно. И все же… это причиняло такую боль.

Она попыталась погладить ему волосы, но его глаза стали огромными и печальными, он откатился, и она слегка задрожала из-за того, что лишилась оберегающего ее тепла.

Прошу тебя, - сказала она, стараясь сохранять спокойствие.

Он повернул голову.

Ты не хочешь обнять меня? - спросила она, не скрывая грусти. - Я нуждаюсь в твоих объятиях.

Она находилась во власти разнообразных эмоций; просочилось ощущение некой меланхолии, по мере того как прохлада ночи добралась до ее тела. Она хотела от него большего. А он виновато смотрел на нее.

Видеть голубую ленту, которая соединяла их запястья, было приятно, это ее успокаивало. До тех пор пока лента здесь, они будут вместе.

Она вздрогнула, почувствовав, как прохладная тряпка касается ее бедер. Она сосредоточила внимание на ленте, будучи не в силах наблюдать за тем, как он ухаживает за ней. Она знала, что он не успокоится до тех пор, пока не сделает то, что считает нужным. И поэтому не произнесла ни слова.

Пламя свечи заколебалось, бросая странную тень на его спину и бедра. Он был удивительно красивым.

Она не знала, что сказать ему сейчас, когда интимный момент миновал. Ей хотелось сказать ему о восторге, который она пережила, заверить его в том, что он в сущности, не причинил ей боли.

Да, определенная боль была, но сколько удивительных чувств владели ею - как будто они теперь одно целое, как будто она теперь навсегда часть его, а он - часть ее. Даже если им суждено расстаться, они навсегда сохранят в памяти эти пережитые вместе моменты.

Она разглядывала его спину, слыша, как его дыхание становится ровнее.

Она скосила глаза. На одной ягодице у него было маленькое пятно.

Без всякой задней мысли она провела пальцем по этому пятну.

Он вздрогнул и повернулся.

Прошу прощения, - пробормотала она.

Я должен был предупредить тебя, - сказал он лишенным эмоций голосом. И вскинул бровь. - Я вел нечестную игру. Ты должна была заметить это раньше. До того как мы…

Что ты имеешь в виду? И что это означает?

Клеймо бастарда.

Ты правильно услышала. Это татуировка.

А зачем ты…

Он засмеялся не без горечи.

Ах, Элизабет! Не слишком ли много кошмаров для одного дня?